– Панику брось. Не умираю. Деньги в амбаре, правый угол, четвёртый венец. Дальний край толкни. Там тайник. Без дела деньги не трожь. На них избу поставь. Семью сюда перевези. Мать, дети погибнут там.
Он замолчал и вновь глаза прикрыл – устал, видно.
…Дядя Никита ещё кусочек от бутерброда откусил и ещё один глоток чая сделал. Отец же пока ни крошки в рот не положил.
– Эй, деды, – окликнул их я, – давайте поешьте как следует, а потом рассказывайте сколько влезет.
– Что это ты нас в звании понизил? – возмутился дядя. – Какие это мы тебе деды? Это ты сам недавно в деда превратился, или я ошибаюсь? А мы с твоим отцом прадеды. Вот так. Прадеды, а не деды! Понял? Я так жду не дождусь, когда прапрадедом стану. – И он на меня так горделиво посмотрел – орёл, да и только.
– Удивляете вы меня, дядя Никита. Первый раз на моей памяти так ошиблись. Я пока дедом не стал. Невестка, правда, в интересном положении находится, но ещё носит. Следовательно, и отец мой тоже ещё не прадед, – сказал я и улыбнулся в надежде, что старик не обидится.
А он губами пошамкал, пошамкал, но тоже улыбнулся.
– Ладно, давай, Шура, действительно поедим. Прав твой сынок. – И он от бутерброда, который так и держал всё это время в руке, здоровенный кусок откусил.
Несколько минут в молчании прошло – братья усиленно ели. Но вот и бутерброды, и чай закончились. Рты были вытерты, и дядя Никита к своему рассказу вернулся:
– Иван сидел и не знал, что лучше – промолчать или как-то отреагировать на то, что Тихон наговорил. Потом решил, что лучше промолчать и дальше послушать. А Тихон, как будто сил где набрался, вновь говорить принялся:
– Одному тяжело. Помощник нужен. К Митяю присмотрись. Он парень, кажись, честный, а уж шустрый! – И Тихон здоровым глазом даже моргнул несколько раз подряд, что, наверное, синонимом поднятого вверх большого пальца руки было, а затем продолжил: – Здесь у него жалование десять рублей в год плюс чаевые. Но чаевые – воздух. Будут, нет ли – не от Митяя зависит. Как надо гостей ублажить, чтобы они свою мошну открыли? Еда со стола и ночлег в каморке – это да, это гарантированно. А чаевые… Вопрос из вопросов. А вот ты ему жалование положи – двадцать пять рублей в год, или два рубля в месяц, он, может, и подумает. Столько унтер в армии получает. Хорошие деньги. Теперь лавка. С Пожарской поговори, пусть она лавку подберёт, небольшую, но на хорошем месте. Но это на будущий год.
Он сказал всё это и замолчал. Чувствовалось, что последние слова ему уже с трудом дались. Он их почти прошептал. Ивану даже пришлось нагнуться к губам Тихона, чтобы их разобрать. Он решил, что всё, Тихон больше ничего не скажет, но нет. Тот за несколько минут, что Иван в отхожее место бегал, отдохнул немного и вновь заговорил, но теперь довольно невнятно, совсем медленно и очень тихо, почти шёпотом:
– Вот ещё. Товар вози на подводе. Я не мог, обет такой дал – пешком ходить, сам мучился, да и тебя мучил.