5
Мама зато прекрасно готовила. Конечно, не только фаршированную рыбу и форшмак, любимые блюда бабушки. Она пекла пироги и блины, варила варенье, делала самый вкусный в мире компот, ну а ее борщ вызывал восхищение даже у скупого на похвалу отца! Для него это было настоящее пиршество, праздник души. Узнав, что вечером его ждет наваристый борщ, он шел домой в приподнятом настроении и, едва переступив порог, принюхавшись, как та голодная собака, идущая на запах еды, начинал засыпать жену вопросами: «А борщ красный?», «А чеснок есть?», «А про сметану не забыла?!?», «Хлеб! Какой купила хлеб?!?» Успокоившись и узнав, что борщ краснее не бывает, чесночок зеленый, свежий и хрустящий, сметана куплена на рынке и такая, что ложка в ней стоит и не движется, а хлеб самый что ни на есть подходящий – бородинский, украинский или рижский, – отец садился за стол и потирал руки в предвкушении.
За пару часов до его возвращения мама посылала девочек за хлебом. Ароматная, еще теплая и невероятно вкусная буханка являлась таким соблазном, что иногда домой хлеб попадал в довольно жалком виде и приходилось вновь идти в магазин. Отец такого отношения к хлебу не одобрял!
К спиртному он относился очень спокойно. Скорее, рюмочка водочки или леденящее нёбо пиво шли для него в аккомпанементе к достойной еде. Какая может быть вобла без пива? Что освежит и утолит жажду лучше, чем «Жигулевское» в летний день?
Так вот, водочка шла в комплекте с самым красным и наваристым борщом, они составляли неразрывный союз, гармоничный дуэт, и мама это, конечно, знала. В их доме спиртное могло хранится долго, пока не представится повод, пока не соберется хорошая компания, пока мама не приготовит что-то, очень отцом любимое. Маленькая Клара помнила, как отец сердился, если пиво забывали положить именно в морозилку. Так и говорил: «Пиво должно быть очень холодным! Вы этого не понимаете! И чтобы небо, небо обжигало!»
Водочку мама наливала в пузатый графин, накрывала крышкой, заканчивающейся прозрачным кругляшком, ставила рюмочку, похожую на младшего брата граненого стакана, а борщ в самой глубокой тарелке дымился в ожидании отца. Рядом на блюдечке лежал тонко нарезанный черный хлеб и острые стручки молодого зеленого чеснока. Осенью и зимой он заменялся двумя-тремя зубчиками, рядом ставились соль и перец в белых глиняных столбиках, и отец с удовольствием приступал к еде. Потом, конечно, благодарил, просил добавки. Все в семье знали: если дома борщ, то второго не надо. Отец никогда одной тарелкой не ограничивался. В последнюю очередь поедал куски мяса, и с блаженством откидывался на спинку стула. Надо признать, что маму он приглашал тоже, наливал ей пару рюмочек, потому как в одиночку пьет только известно кто, а такой стол требует душевной компании. Отец добрел, брал любимую газету, спрашивал, как дела у девочек, и шел отдохнуть часок после рабочего дня. «Нужно соснуть немного», – говорил он и через часик возвращался