Когда Николай Егорович, явно переборщивший с возлияниями сдался и, пару раз оступившись, забрался на лежанку, Валерий и дядя Гриша немного посидели в молчании. Наконец, чтобы прервать паузу, парень спросил, понравились ли другу книги. Тот взял подарок в руки, полистал, а потом пытливо глянул на собеседника:
– А ты, Валер, что еще написал?
Молодой человек смутился и опустив взгляд на пол пробормотал:
– Все, дядя Гриша. Кончился я, как писатель, похоже! С тех пор, как от вас уехал даже редактор не открыл ни разу.
– Почему же решил, что кончился? – поинтересовался дед.
– Не могу… как отрезало…
– Это у тебя затяжной стресс сказался, – пояснил дядя Гриша. – Когда-нибудь все вернется обратно. Не волнуйся.
– Да я и не волнуюсь! – поморщился Валера. – Что-то совсем одеревенел.
Его собеседник понимающе покивал и ответил:
– Время лечит.
На следующий день Валера, выйдя во двор с колуном, усердно добывал дрова. После вчерашнего его немного пошатывало и подташнивало, но он, сказав себе, что сдаются только тряпки и бабы, упрямо поднимал инструмент и со всей дури врезал в здоровенные чурки. Наконец, ему полегчало. К тому времени, как Николай Егорович вскипятил чай, у парня даже проснулся аппетит и он отдал должное поставленному перед ним завтраку.
– А чего, Гришаня? – завелся неугомонный бывший сосед. – Ты бы нам баньку организовал что ли? Опосля возлияний-то оно бы к месту!
Хозяин поулыбался, глядя на бледное, с темными кругами под глазами лицо друга и, сходив в кладовку, принес небольшую бутылку домашней наливки:
– На, поправляйся! А баню к вечеру сообразим!
– О, чертяка! Знаешь, чем порадовать! – мгновенно ожил Николай и предложил друзьям присоединиться, но те, смеясь, отказались.
День прошел в неспешных разговорах и игре в шахматы. К вечеру и впрямь истопили баню и Валерий, впервые в жизни испытал так называемый «легкий пар» от которого кружилась голова и нечем было дышать. Николай Егорович, парившийся вместе с ним без конца поддавал жару и хлестал несчастного парня вениками, а потом уговорил выскочить на улицу и завалиться в сугроб. От таких процедур молодой человек почти потерял разум. Вывалившись в двери предбанника, он с трудом добрался до дома, кутаясь в хозяйский тулуп и шурша валенками, теми самыми, с зайцем, что дядя Гриша дал ему для похода на помывку. В доме ему налили кваса и долго потешались над свекольным оттенком лица. Валера отпыхивался и отмахивался от шуток Николая Егоровича, что притопал в дом после него и сразу потребовал от хозяина кваску покрепче.
Дядя Гриша долго ругал своего друга за то, что он чуть не угробил своими экзекуциями городского, не привычного к такому