Вчера рокотало море, и волны бросались гневно
на пляж городской у сквера, их гул долетал сюда.
Сюда, в наш неброский дворик: дрожали ставни веранды,
вертелся дворовый флюгер, прибитый к чердачной доске,
а монстр – небоскрёб угрюмый! – возникший у «Ореанды»,
с презреньем хранил молчанье в элитной своей тоске.
Зато над яйлой Ай-Петри воздушные плыли замки,
был чист небосвод и ярок, и плыли они без помех:
какою бы ни был пешкой, а здесь ты пробьёшься в дамки,
поскольку пора везения в Ялте – пора для всех.
А то, что звоню всё реже, на это свои причины,
машина в ремонте, проблемы, да не о том рассказ,
бывает период спада: и женщины, и мужчины
как будто охладевают – так было уже у нас.
Трусцою бегут две дамы, довольно, представь, спортивно,
наверно, «моржихи» – это особый стиль бытия:
каштаны цветут, черешни, сирень распустилась дивно,
ты любишь меня, как прежде, и я, без сомненья, и я.
Экспресс «Крым»
Любимая, знаешь, весеннею грустью
объяты поля.
Несётся мой поезд равнинною Русью,
кружится земля.
О, Волга, грачи, пастухи на привале,
дымки папирос.
И дали, бескрайние русские дали
под стуки колёс.
В купе на секунду зайдёт проводница —
чайком обогреть;
наверное, стоило всё же родиться,
чтоб мир посмотреть.
Ты знаешь, родная, а всё же дорога —
раздумию мать.
Как много хотелось сказать мне, как много
не смог я сказать.
Сойду в Волгограде! У мемориала
с людьми постою.
Как мало мы знаем, родная, как мало
Отчизну свою!
И снова – вперёд! А пейзаж убегает
всё время назад;
с попутчиком в шахматы вяло играем,
наверное – пат.
Грачиные гнёзда равнинной России
и ширь без конца.
О сколько же горя пришлось здесь осилить,
огня и свинца!..
Несётся мой поезд. За лесом. Над пляжем.
Мой поезд – в пути.
Прости, дорогая, всего не расскажешь,
за краткость прости.
И всё же я счастлив – меня оросили
святые дожди.
Грачиные гнёзда равнинной России.
И жизнь впереди!..
Мадьярская скрипка – 1954
(ресторан «Южный»)
Памяти венгра Додика, скрипача
…Тот кабачок у порта в старом доме
так памятен, как будто был вчера.
Там пьяные, кто в злобе, кто в истоме,
матросы коротали вечера.
Их ни «на бога» не возьмёшь, ни криком.
– Не траться, фраер! Пожалей слюны!..
Туда попасть считалось высшим шиком
для слободской заносчивой шпаны.
Там наливали в долг. И если ссуда
была нужна, давала всем без слов
буфетчица Ивановна, паскуда,
скупавшая