– Это я знаю, только вот он-то мне рассказал, что, когда в кабак пришел, никаких пятаков у него в кошеле не было, и сам не знает, как эти деньги у него оказались. Я почему-то ему верю. Я после того случая, когда он мне жетоны отдал, стал его замечать… Ну, всегда замечал, когда приедет, и видел, и как себя ведет, и как с другими мужиками разговаривает, как к делу да к скотине относится. Мне он показался честным человеком, справедливым, а главное – непьющим да работящим. Сдается мне, что непростое это дело. Непонятно, что он вообще в кабаке делал. Он до этого вроде туда и не заходил даже. А если и пошел, стал бы он, если с воровским делом связан, в кабак целый кошель фальшивой монеты с собой брать? Что-то не то здесь…
– Вот тут ты прав, Петруша, дело это не простое. Только верить каждому не спеши. Подчас, знаешь, самый честный да справедливый с виду человек вором и душегубом оказаться может… Хоть и в твоих словах правда есть, полностью меня она пока не убеждает. Вот ты сходи к нему в гауптвахту, где его под замком держат, порасспроси хорошенько, что и как, да с кем он был в кабаке, да что делал, всю историю доподлинно узнай, а в Нижне-Сузунский завод приедешь – вот и ниточка у тебя будет, за которую, может, весь клубочек и размотаешь.
– А с ним, с Егоркой, что будет?
– Да ничего не будет. Посидит, покуда, взаперти, а там поглядим, чем твое расследование завершится…
На этом беседа закончилась. Тепло попрощавшись, генерал отпустил Петра, еще раз высказав соболезнования об отце. Выйдя из здания главного управления, Петр понял, что пробыл у начальника более двух часов. На дворе смеркалось. Он зашел в канцелярию, забрал отцовские бумаги и быстро зашагал в квартал, где были расположены казенные квартиры для офицеров.
***
27 апреля 1800 г.
Разговор с генералом, его внимание, заслуженное, но все равно – внезапное, доверие, новое поручение, тайна за ним скрывающаяся, а главное – новые возможности проявить себя – все это чрезвычайно волновало Петра. Вечером, когда они с Гаврилой поминали отца, Петр отвлекся, и как-то забыл об этом. Было о чем думать и говорить, ведь не виделись, почитай, два года. За воспоминаниями и рассказами они с братом засиделись далеко за полночь. Спать улеглись поздно. Гаврила изрядно набрался и заснул, как только коснулся головой подушки. Петр улегся на узкую походную кровать, установленную для него в комнате брата, но заснуть не смог. Длинный день, радость возвращения в Барнаул, встреча с братом, беседа с главным управляющим, новое поручение, загадка – все это мгновенно смешалось у него в голове и пустилось вскачь, приведя мозг в такое возбуждение, что тот просто отказывался засыпать. Даже хмель – и тот прошел. Да что там говорить, пил Петр немного, он еще с молодости, со студенчества, знал, как реагирует его организм на вино, и с тех пор старался