– Тебе неплохо с макияжем. Мы повторим в понедельник.
Я подозревала, что с другими Надя была не такой… Она была мягче, чем свойственно её характеру. Я ворвалась в её жизнь безрассудно, и теперь она хотела, чтоб я не сбавляла этот темп, будто она что-то с этого имеет. Надя нервно теребила куртку, но не сняла. Культура общения… чепуха. В её манерах сквозило что-то чуждое, неестественное. Благовоспитанность и сдержанность походила на замешательство. Она не знала, что со мной делать. Не здесь, в квартире, а в глобальном, пугающем смысле. Она ещё не решила. Её куртка буквально лезла мне в глаза. Стоило мне присмотреться к лица Нади, как куртка становилась ярче, и я непроизвольно щурилась. На глаза налипала пелена. Надя каждую минуту считывала мою реакцию цепким взглядом. Она смеялась, просто так, когда я уткнулась в её куртку. Смех её, как бритва, затачивал меня на мысли, что мой план был зеркальным отражением её плана. Но она разрабатывала его не одна, а целый шабаш. Надя умолкла, будто она не здесь. Её план претерпел изменения и теперь нужно импровизировать.
– Надену курточку в понедельник, – выпалила она.
– Надя!
Мы играли в дружбу. Побыстрее бы выплюнуть застрявший кусок карнавалов и ролей. План. Я немного отступила, чтобы посмотреть, а как бы оно было, если всё происходило по-настоящему? Нечто лёгкое и сиюминутное меня подхватило и нашёптывало, что отношения с Надей могли бы быть доверительными. С ней некогда скучать. Она поддерживала тонус моей жизни. Я буквально выживала на думах, о том, что я близка к финишу, что многому от неё научилась, но она… Задумчивость стала моим теневым спутником. Надя не лезла в душу. Она видела насквозь. Иногда в ней просыпалась человеческое – без тяжелых взглядов из бездны (Или куда Надя выпадала на минутку-другую?). Мы, как две росинки, пружинили на листе от смеха и отскакивали от неудач.
Однажды, моя бабулька, побратавшаяся с тенями и сквозняками, сошла с третьего этажа. Она провожала меня до магазина чуть ли не за руку. Надя не дрогнула. Они переглянулись. Бабуля была похожа на чёрный кокон в траурном тряпье, с глазами, переполненными зовом мертвецов. Каждый день она хоронит призрачной молитвой. Жизнь ей не мила. Её беспомощность – мнимая. Она присела на качели к Наде и вглядывалась каменным взглядом. Бабуля откинула костыль и обеими ногами отталкивалась от земли, чтоб ритмы её безумия и качели совпали. Надя не сводила глаз. Это было похоже на телепатическое послание. Меня