Я наблюдала за Надей минут двадцать. Обесточенная с вялыми движениями, её не хватало вилки и розетки, чтоб набраться энергии. Мне показалось, что меня поджидает кто-то старше, а не Надя. Может, тётя Люда? Стройная фигура, но уже с возрастной сутулостью и движениями плавными, чтоб затем не мучиться от усталости. Длинная юбка до земли с орнаментом из ромбов и в кожаной куртке, отдалённо напоминающей почерневшую грушу. Кто-то другой, а не Надя ждал меня на наблюдал за мной, зная, что я прихожу раньше и тайком грежу Надей… Но это была она. Как же я приятно ошиблась и состарила её в своём воображении! Её губы искривились в жутковатой усмешке – моё замешательство её веселило.
– Идём – она произнесла с потрескиванием, как актриса из пожелтевшего фильма.
План… неплохо бы его придерживаться. Моё очарование Надей слетело, как нагадивший голубь. Как бы я не отгоняла тревожные мысли, осадок не проходил. Надя слишком преобразилась, почувствовав мою доверчивость, немного вышла из роли. Ей нет нужды со мной осторожничать. Она снова тянула меня в гости.
– Что на этот раз? – «Кажется, мы всё перепробовали.»
– Макияж, – вылетело, как искра из горла.
«А мы действительно думаем об одном и том же?»
Дома тайком я иногда размачивала старую тушью, а вместо теней крошила цветные мелки и красилась… Ободряющая улыбка Нади провоцировала меня прихорашиваться, дерзать настоящими помадами, тушью и тенями! Кисти и пудра, чего только не было! Вскоре я стала похожа на клоуна, нежели на трепетную нимфу.
– На первый раз неплохо, – оценила Надя и обмакнула кисть в маленькую баночку. Резкими движениями она добавила кисточкой несколько штрихов, похожих на ритуальные знаки.
– Морозные узоры, – пояснила она.
– Я пойду умоюсь, – «Ох, побыстрей бы…» – моё лицо горело. А по крови растекалось нечто, проникшее из краски в кожу.
– Не задерживайся, – сдержанно ответила она.
Странно, но она в квартире находилась в куртке. В безмятежно-рассеянной улыбке Нади угадывалось практически невыносимое желание снять куртку, но она терпела. Её борьба никак не отразилась на мне. Наоборот. Она делала всё, чтобы я простила ей нелепый вид, и я каждым своим словом, бросалась доказывать, что мне всё равно на её прикид, что не вижу ничего, до умопомрачения пробирал интерес, зачем Надя разоделась, как клуша.
– Завтра я прихожу?
– Да, Элина. Завтра без платья. Но мы тебя накрасим, так что будет здорово.
– Без узоров?
– Что ты! Только тушь, – она хихикнула.
– Ты будешь без куртки?
– Это… это только сегодня я такая.
– А-то я не знаю, какая ты! – подхватила я, но сердцем ощутила лёгкий укол, что я знаю ровно столько,