расчетом Богровых, только что закончивших рытье запасной позиции, командующий остановился. Веригин запомнил их еще с Москвы, при первом построении полков в Измайловском парке. Высокие и плечистые, Богровы стояли на правом фланге роты. Еще тогда по четким линиям лиц двух рослых бойцов – молодого и пожилого, по их взметнувшимся над серыми глазами черным бровям Веригин понял, что перед ним отец и сын. Он даже задержался у роты, когда началась перекличка, чтобы удостовериться в своей догадке. И был доволен, когда старшина роты дважды подряд повторил фамилию Богровых и в ответ на его выкрики с правого фланга роты прозвучали ответы «я» из уст стоявших плечом к плечу отца и сына.

      При виде двух генералов, за которыми двигалась цепочка командиров, Богровы встали. На их потных лицах желтели пятна глины. Богров-старший поправил на голове выгоревшую на солнце пилотку, перемазанную в бурой глине, расправил под ремнем гимнастерку и, повернувшись в сторону Воронова, отдал честь.

      – Товарищ генерал-полковник, третий пулеметный расчет второй роты закончил рытье запасной позиции. Докладывает командир расчета сержант Богров.

      Командующий перевел взгляд на рослого румяного детину, стоявшего рядом с командиром расчета.

      – Второй номер пулеметного расчета рядовой Богров! – вскинув к виску широченную ладонь, отрапортовал Егор, а сам, как учил отец, «ел глазами начальство».

      Командующий некоторое время стоял неподвижно, переводя взгляд с отца на сына.

      – Ну прямо одно лицо, – пошутил командующий.

      – Так точно, товарищ генерал! – бойко отчеканил Богров-младший. – Виноват мой отец.

      – А ну, покажите свою позицию.

      – Начнем с основной? – спросил Богров-старший.

      – По логике вещей нужно начинать с нее. – Командующий боковым отводом траншеи пошел следом за Богровым-старшим. Егор шел позади командующего. Воронов молча осмотрел основную позицию пулеметного расчета, присел на холодный глиняный уступ окопа и достал из кармана плаща пачку «Казбека». Сделав знак пулеметчикам Богровым, чтобы те тоже сели, протянул папиросы вначале отцу, потом сыну. Богровы тоже присели на глиняный уступ, огрубевшими пальцами осторожно размяли папиросы, закурили.

      – Как зовут, как величают? – с улыбкой глядя на Богрова-старшего, спросил командующий.

      – Зовут Николаем, величают Егорычем, – затянувшись папиросой, ответил Богров-старший.

      – А сына?

      – Нарек по деду – Егором.

      – Судя по окопу, видно, и раньше приходилось играть с «максимом»? – спросил Воронов.

      – Давно, в молодости… Но кое-что еще помню.

      – В Гражданскую?

      – На ней, и пораньше.

      – Пришлось хлебнуть и империалистической? – Всматриваясь в лицо Богрова-старшего, Воронов пытался определить его возраст. – Какого года рождения?

      – Девяносто первого.

      – Тяжело? – Взгляд командующего остановился на больших и сильных кистях рук Богрова-старшего.

      – Пока