– К ребенку привык. Хотя он на нее похож, моего ничего нет, но привык.
– Эх, жизнь… только держись. Нет, что ни говори, а в мое время было иначе. И танцы эти ваши современные, одно дергание. Ни красоты, ни грации. А песни? Бормочут себе что-то под нос, ничего не понятно. Одно слово – современное искусство.
– Смени тему, Фридрих. Ты же не старый еще, а как столетний дед рассуждаешь.
– Ты мне все-таки ответь на вопрос, зачем баб перебираешь? Что найти пытаешься?
– Идеал. Но тебе не понять.
– Чего? Идеальная баба? Да такого отродясь не бывало. Вспомни про первых людей, что Ева учудила. Яблоко откусила еще и мужу подсунула, на, мол, попробуй. Нет, все они одинаковые. Остановись на одной и живи с ней. От добра, так сказать, не родятся апельсинки. У меня их знаешь сколько было?
– Сколько?
– Ты не умничай, на дорогу лучше посматривай, брусчатка кончилась. Сейчас колдобина на колдобине пойдет. Спицы повылетают.
– Ты воздух в свое ружье закачал?
– Конечно! – Фридрих любовно погладил пневматическое ружье большого калибра, лежавшее у него на коленях.
– А в мое? Или опять только в свое?
– Оружие – это интимная вещь. Свое чисть и закачивай воздухом сам. Ты же не просишь меня обслуживать свою жену, сам, небось, трубу ей чистишь.
– Скажешь тоже. Ружье – это просто железяка.
– Э, нет, у него душа есть. Каждое оружие от другого отличается. Вот возьми мое и твое ружья. Они только по внешнему виду похожи, а по сути, по своей стальной душе – разные.
– Я за повозкой слежу, если надо чиню, баранку кручу, а ты не хочешь мне помочь в такой мелочи – заправить баллон воздухом.
– У тебя должность такая. Ты водителем устроился? Устроился. Хотел играть с большой игрушкой, а теперь плачешь. И потом… две тысячи раз качнуть ручным насосом, это не шутка. Хотя бы эти сволочи ученые придумали какую-нибудь хреновину, чтобы воздух в баллоны закачивать с помощью механики, а мы все по-старинке. Бред какой-то.
– Я слышал, в войска многозарядные ружья поступили. Десятизарядные, если не врут.
– До нас все доходит по остаточному принципу. На гражданку старье спихивают.
– Ты запасные баллоны взял для моего ружья? – спросил Ганс.
– Баллоны… – Фридрих скорчил рожу. – Почему во множественном числе? Тебе один запасной и мне один.
– А если нападение? Эти бородатые вконец берега потеряли. Зачем их пускают в таких количествах. Беженцы, говорят, помочь нужно. Ты видел этих беженцев? Смотреть страшно.
– Ты молодой, а я помню те времена, когда их на нашей земле не было.
– Скоро холмы пойдут, гляди в оба, – сказал Ганс, зыркая по сторонам.
– Ну ты, килька не оперившаяся, – беззлобно проворчал Фридрих, – не учи отца маму любить.
Справа на холмах раскинулся палаточный лагерь беженцев из Южных земель. Его было видно за несколько миль по высоким кострам.
– Повозка в порядке? – спросил Фридрих. – Не хватало застрять посреди дороги рядом с этим гадюшником.