– Ну, в таком разе сходи к вышестоящему начальнику! – жена повысила голос. – Есть же здесь человек, которому ваша авторота подчиняется?
– Есть, да только не здесь, – сказал Яско и пошел к двери. Не оборачиваясь, пояснил: – Мне пора на службу!
В Острогожске была еще одна часть, не кадрированная, а нормальная, набранная по призыву, и Яско пошел к ее командиру.
Тот с тяжелым вздохом покачал головой, лицо его сделалось непроницаемым.
– Ничем не могу помочь – сказал он. – Сам еле концы с концами свожу. Рад бы помочь, да, – он красноречиво развел руки в стороны, жест этот требовал объяснений.
– А если я пожалуюсь? Мы все же по одному ведомству проходим.
– Жалуйся сколько хочешь, – спокойно и как-то обреченно проговорил командир части, – хоть самому министру. Я обижаться не буду.
Понял Яско – здесь он правды не добьется, и не потому, что этот усталый, с тяжелым серым лицом человек что-то скрывает, не хочет помочь, не желает раскупорить кубышку или растрясти заначку – просто не может. Сам сидит на мели, ноги по колено уже в беду погрузил. Вздохнул Яско, козырнул обреченно и вышел за дверь командирского кабинета.
– Хорошо! – сказал он. – Раз поступил дельный совет ехать к министру, я к нему и поеду. Поеду… Не знаю, чего добьюсь, но чего-нибудь добьюсь.
Как был Яско в пятнистой пехотной форме, в старых ботинках-берцах, с малыми деньгами в кармане, на которые даже стакан воды без сиропа не купишь, так в этом виде и поспешил на железнодорожный вокзал.
Там сел на поезд – сжалилась проводница, посадила прапорщика в вагон без билета, все равно ведь тому положен бесплатный проезд, – да еще в дороге угостила двумя стаканами чая и пачкой просроченных галет, других галет, как и обычного дорожного печенья, у нее не было. Даже железная дорога, обычно богатая, и та обнищала.
Время было такое. Время банкиров с карманами размером в полновесный мешок из-под муки и коров с длинными тощими ногами. Молока такие коровы не давали, зато быстро бегали – ни одна собака не могла догнать… Скорее бы время это непутевое прошло, в доме Яско об этом только и мечтали – быстрей бы!
Поезд шел медленно, хотя и считался скорым, – слишком много делал остановок, пыхтел, часто скрипел тормозами, буксовал, затем разгонялся и старался догнать свое время. Хорошо хоть, особо не застревал нигде.
Утром старший прапорщик Яско был в Москве. Москва ослепила его, и вообще она изменилась очень сильно. Не то чтобы наряднее стала или чище, либо наоборот, замусорилась, нет – она сделалась не очень русским, а каким-то закордонным городом, шотландским или ирландским, скажем так, было слишком много вывесок на английском языке. Невольно вспомнился поход на эсминце в Англию. Там вывесок на английском языке явно было меньше, чем здесь, вот такая грустная штука нарисовалась. Неужели мы собираемся догнать Англию? И в какой отрасли, спрашивается? В размещении рекламной уличной матерщины на иностранном языке? Или в какой-то еще?
Худо-бедно, но часа полтора он потерял, прежде