– Кыш, кошки, – прорычал он, сжимая в руке толстую дубину, – Не мешайте человеку с дела.
Барсик и Архибальд осторожно отступили, но их глаза не отрывались от мужчины. Они чувствовали в нем недоброе.
– Прочь отсюда, – продолжал рычать мужик, – Иначе получите по голове!
Барсик и Архибальд, не ведая, чего от них требует сей грозный мужчина, стояли на месте, как два каменных истукана. Их кошачьи души были заполнены тревогой, но инстинкт самосохранения удерживал от бегства. Слов мужика они не понимали, но интонация голоса, грубая и резкая, как грохот грома, заставляла дрожать от страха.
Мужик, не выдержав упрямства котов, рассердился еще больше. С неистовой силой он схватил лежащий рядом кирпич, весь в трещинах и пыли, и с ужасающим грохотом бросил его в Архибальда. Кирпич пролетел по воздуху, описывая смертельную дугу, и с ударной силой врезался в плечо кота. Архибальд издал пронзительный крик, отлетел на несколько шагов от удара. Старый кот, содрогнувшись от боли, свалился на землю, а из его раны сочилась густая кровь как густая смола. Барсик, потрясенный этим бесчинством, зашипел, вздыбив шерсть, бросился на мужика, пытаясь когтями защитить своего товарища. Человек, озлобленный сопротивлением кота, с яростью схватил дубину, и, замахнувшись, обрушил ее на Барсика. Удар был такой сильный, что кот отлетел, как пушинка на ветру, и упал без сознания. Мужик, охваченный злобой, не унимался. Он поднял кирпич, и, уже с жестоким удовольствием, бросил его в бессильного Архибальда, намеренно целясь в голову. Страшный удар, раздавшийся словно раскат грома, отбросил Архибальда в сторону, а душа его наполнилась скорбью. Кровь по – прежнему струилась из раны, усиливая мучительную боль, что пронзила его кости. Барсик, охваченный яростью и отчаянием, нашел в себе остатки сил и бросился на мужика вновь, испуская грозный шипящий рев, но дубина, в руках варвара, опустилась на него с ужасающей силой. Тяжелый удар повалил кота без чувств, и тот лежал на земле неподвижно, напоминая игрушечного мишку, брошенного несправедливой судьбой. Мужик, удовлетворенный своей жестокостью, стоял, сжимая дубину, над двумя бессильными животными, и в его глазах, черных как бездна, отражалась дьявольская радость.
Вдруг, из развалин башни, послышался шепот, проникновенный и тревожный, словно дуновение ветра сквозь древние руины. Это была старая женщина, в разорванной шубе, с седыми волосами, что спадали на плечи, как серебряный потолок. Ее глаза, углубленные годами и печалью, были полны сострадания к невинным жертвам варварства.
– Господи, что ты творишь? –