Как старейший из свердсманов Дейнова рода Эрха издавна был прорицателем воли богов, принося им своею рукой жертвования и толкуя их знаки. Но в последние годы старого скриггу беспокоило то, что Бреннáнди – Горящий – перестал оделять его властью познать их веленья. Слишком неясны и расплывчаты были знамения, что выпадали почтенному скригге во время гаданий на рунах и крови жертвенных животных в их древнем святилище средь стерквéгга на Круче. И он, боясь признаться самому себе первому, что больше не может истолковать его волю, всё реже принимался испрашивать Всеотца о грядущем и тех деяниях, что умиляют его грозное сердце, передав почтенную обязанность прорицателя своему младшему внуку Снорре Вепреглавому, родному дядьке Доннара Бурого. Но на этот раз перед самым отъездом в Вингу, куда его призвал спешно явиться в Хатхáлле владетельный Къёхвар, Эрха всё же отважился предстать перед резными ликами жизнедавцев в их семейном святилище в вопрошании неведомого – того, что ждёт в грядущем их смертных детей.
Когда принесённый его рукой в жертву трёхлетний бык был возложен на стол и рассечён священным ножом по грудине от горла до сáмой паши́ны, Эрха принялся вычитывать знаки судéб, начертанные кровью животного в наполненной алым соком деревянной резной чаше, другой рукой выискивая толкования зримых им ски́лити в ещё тёплых, дымящихся паром утробах меж разверстых оголенных рёбер. И то, что он узрел, потрясло и встревожило старого скриггу.
Нет, не был жертвенный бык слишком тощ или стар, чтобы быть неугодным алчущему взору богов – толст слой его жира и крепки мышцы, не видно в нём мокрой слизи и черни от гнилостей. Все внутренности животного были словно перекручены навыворот, будто поменялись местами в его распотрошенном чреве. Печень росла в иную сторону нежели обычно – и издавна прорицавшему волю богов в их знамениях Эрхе нужно ли было говорить, что это означает? И так через меру в тот год все узрели довольно зловещих знамений, беду предвещавших… Тем больше он помнил об обринутом с верха Хатхáлле гнезде черноклювого вестника Вотина, свитом вороном в год восседания Скъервиров за Столом Ёрлов. Не к добру будет Къёхвару роковой этот год – ёрлу без годных наследников, воительному и упрямому Стейне, посчитавшему себя достаточно сильным, чтобы начать новую распрю с а́рвейрнами. Сидеть бы ему лучше дома в Высоком Чертоге и хорошенько ласкать свою женщину, дабы та понесла наконец – чем выправлять воинство в дальнюю выправу на восток в ожидании скорой победы над фе́йнагами Эйрэ и домом потомков Умершего Стоя… иначе не птенцы Скъервиров будут расти в этом древнем гнезде, что некогда свили сам Дейн и его сыновья.
Но когда Эрха вынул из горячего нутра быка его ещё бьющееся сердце, старого скриггу на миг охватил жуткий страх – и он было решил, что вновь неверно истолковал все знамения Вотина, доискиваясь