– Слышал я, что когда ты приезжал в Э́икхáдд на свадьбу вашего Гутторма с моей младшею Альдой, то тёрся что лист около её подруги – дочери хромого Ульве… как её там – Гедды? И с тех пор зачастил ты к нам в гости… – Храттэ хитро прижмурился, глядя на зардевшегося, насупившегося юного родича.
– Приезжал… Так в чём хоть вина моя, дядя?
– Так если бы только в один Э́икхáдд приезжал ты, как я слыхал от людей? Ты бы уже знал меру в чужих дочерях, племянник – чтобы не покрыть позором отцовское имя. А ещё иные языки толкуют впустую, будто на книжников и таких тихих как ты девы вовсе не зрят… Гляди ты каков!
– О чём вы там шепчетесь? – спросил их Доннар, видя как что-то негромко говорил его сыну Мейнар.
– Отец… да довольно уж, – Айнир кашлянул, явно не желая вести с родителем подобные речи. Был он ещё совсем юн, когда кровь в сердце бьётся ключём неуёмно и лихо – и Доннар махнул лишь рукой, отцепившись от младшего сына. Пусть пока бегает с девками – лишь бы они как мальчишкою им не играли. Напрасно иные твердят, дескать Бурый вырастил младшего отпрыска хилым книжником среди свитков с премудростями. Воин из него всё равно выйдет славный – отцовскому оку это уже стало видно – а юную дурь и суету вскоре и сам перерастёт, как и все прочие мужи – да и как он сам некогда тоже.
Доннару вспомнилась вдруг его Асгрейн из северной ветви могущественного, издревле союзного им орна Къеттиров. Бурый умолк, погрузившись в столь памятные ему воспоминания ушедшей в невозвратное молодости – тени иных из которой давно уж ушли в ослепительные врата Халльсверд… и нет им дороги обратно, чтобы шёпотом их голосов вновь заставить забиться возрадовавшееся точно прежде сердце. Такова горечь жизни – что нет нам замены утратам, и ничто не сотрёт их из памяти – сколько ни тщись…
Рано потеряв любимую жену при родах третьего сына, он так и не отважился привести детям мачеху, сам воспитывая их и поднимая к зрелым годам, научая и закаляя. Нет, чего лукавить, женщины у него были – но ни одну он не сделал законной хозяйкой своего дома и второй матерью для детей. А нынче уже и не то чтобы поздно… Мужчина он видный, ещё в полной силе, и многие женщины засматриваются на него и поныне, а одна из них у него самогó давно на уме – много лет как взор его застилает почтенная Сигла из Эваров, вдова его упокойного друга Лейфа Острого, дальнего родича Мейнара, кто давно неприметно уже перебралась в их дом невзирая на сплетни. Но Доннар за прежние годы свои весь ушёл в жизнь сыновей – отдав им всю душу, весь тот запал и умение воина, кем был сам от рождения. Вот только теперь бы дождаться и внуков, когда седина уже стала светли́ть серебром его волосы.
А Айнир… пока ещё ветер в его голове, в эти юные годы. Однажды и он повзрослеет, и сыново детство сотрёт без следа жёрнов жёсткого времени. Был ли сам Бурый умней в это время прежде встречи с прекрасною Асгрейн, как сплелись как-то тропы их в общую нить?
Всё будет однажды. Всеотец всем даёт по нужде в нужный час…
ГОД