Кишка взварился: «ты что тут несёшь? Где серебро аскхаддгейрдским собакам, что им перевозишь?»
А тот усмехнулся чего-то, всё глядя на нас правым глазом, как будто совсем не боится. И вдруг сам ко мне обращается вслух:
– Я гляжу – ты из всех вроде самый толковый. Стал у выхода, палку свою не как бабскую сиську взял в пальцы, и дело тебе не по нраву, в какое ввязался. Если хочешь служить, дуй со мной, за тебя я у вершнего нашего слово замолвлю. А вы дуйте домой, отогрейтесь-ка лучше, бедняги.
И твердит так спокойно, как будто и нет нас, а сам он ничуть не боится. По-хорошему так – пока что.
Кишка тут голову потерял, весь взварился от гнева – и шарахнул мечом по столу, разрубив плошку с кашей у гостя, забрызгав тому бороду.
Гость отёрся ладонью, взглянул так на Эвара с жалостью, и опять говорит – но уже не так до́бро:
– А ты знаешь, чего вы зазря тут явились втроём лишь? Вот у вас всех в руках вижу срань, что кузнец лишь подправил под вид кроволивца – а ляпни сильнее по доскам, и треснет умёт ваш из крицы болотной.
И сам левой ладонью на стол положил свой клинок в простых ножнах. Полторачник такой, как по черену вижу – не всякий из свердсманов этим помашет подолгу. Чуть привытянул меч на пол-длани, чтоб мы увидали – железо там дымчатое, сталь лучшей правки – такое вкруг пояса можно согнуть и ударить по камню, так только затупится малость, а целым останется. И под череном знак из орлиного клюва, пробившего щит… рука Хроссмунда Ванстре. Взял в ладонь свою кружку, и снова сказал, так на нас и не глядя в лицо, краем глаза буравя.
– А это подарок того, кто его отковал самолично. И допить мне осталось тут пива немного, как вижу. Как допью – так что будем потом мы тут делать, как мыслите?
Имель умолк, долго-долго смакуя вино в своей чаше. Брейги слушал в два уха, в нетерпении всё ожидая истории – что было дальше. Где-то в углу Малой залы затихли шаги убиравшей служанки.
– Я быть может и тёмный, с рожденья лишь сеял овёс с ячменём – но смекнул, что не каждый из свердсманов носит клинок от Левши самого́, мечековца на юге первейшего, чьи железные зубы как добрых три стада коров могут стоить – и уж тем больше не всякий вот так вот в подарок его получает. А вот Кишка решил проучить наглеца – и повторно взвил рубщик, уже метя в голову. Я лишь краешком глаза успел увидать, как тот гость вырвал жало из ножен, и резко взмахнул. Тут же Кишка с железкой назад, а кишки́ его на пол из брюха – как на́двое взрезал требух дураку этот странник.
– А сосед твой – да как его… – Брейги забыв почесал себе за ухом.
– Лейф первее меня двинул ноги за двери, резак уронив. А я лишь разглядел, как тот гость обернулся – лицо увидал, что в отметинах смерти багряной вся левая часть, и ничуть не разгневан.
– Что – он сам был? – догадался Костлявый, о ком была речь.
– А кто же? И говорит так: «смотри – если всё же надумал, то двигай со мною. В тебе вижу толк, и ума всё же поболе за этих двоих».
– И пошёл ты за Храфнварром?
– Что я – дурак? От таких предложений