– Не было? – с иронией в голосе переспросила Арахнида.
«Только бы не засветиться, только бы не засветиться», – думала я.
– Я думаю, этот ген – как вирус, у него есть свой инкубационный период. И мне кажется, что он наступил.
– Ира, я повторяю. Чего… ты… от меня хочешь?
– Я хочу тебя всего! Ты мне нужен полностью для моих экспериментов! Я хочу посвятить всё свое время и знания поиску этой голубой энергии.
В этот момент я перестала сомневаться, что это голос из моего сна – голос женщины-паука.
– Пошла вон из моей квартиры, Арахнида Николаевна! – закричал Миша.
– Как ты сказал? – спросила Арахнида.
– Я сказал: пошла вон отсюда!
– Ты назвал меня Арахнидой. Как ты узнал?
– Что, что я узнал?
Я решила подсмотреть, чуть сдвинула занавеску. И увидела, что на стуле сидит Арахнида, а перед ней с половником стоит Миша. Она очень спокойно поднялась со стула, их лица оказались не более чем в пятнадцати сантиметрах друг от друга, и она сказала:
– Ах, Миша-Миша, такой хорошенький и такой беззащитный, – соседка с улыбкой подула на половник с пельмешкой. – Не обожгись, ты мне нужен целым.
Уже выйдя в коридор, Арахнида остановилась:
– Ах да, чуть не забыла: вчера, возвращаясь домой, я в твоём окне увидела голубой свет.
И тут у меня замерло сердце. «О, нет, я начинаю светиться…нет, нет, нет!» – думала я.
– Что ж, Мишенька, думаю, инкубационный период закончился. До скорой встречи! – гостья вышла и захлопнула за собой дверь.
– Вот же мымра, – выходя из-за занавески, сказала я, – а я свечусь как лампочка.
– Ого! Ты это, Айко, давай-ка успокойся. Она меня тоже разозлила.
– Миша, почему ты мне не рассказал про твою маму, про голубой свет, про япо…
– Айко! – перебил меня Миша. – Мой руки и садись за стол: пора есть.
Он произнёс это очень строго и уверенно, прямо как мой папа.
Мы минут десять ели пельмени и не сказали ни слова, только иногда поглядывали друг другу в глаза.
– Вкусно! – я первая нарушила молчание.
– Еда холостяка, – сказал Миша.
– А почему ты холостяк? У папы вот есть друг Никита – мама говорит про него, что он закоренелый холостяк.
– Я думаю, что сейчас время другое, да и я всё же надеюсь, это ненадолго, – ответил Миша. – Добавки хочешь?
– Нет, конечно, ты же видишь: я еле третью пельмешку доедаю. Забыл про мой рост?
– Я помню, но ты так быстро растёшь – мне показалось, тебе нужно больше еды. А получается, что твой рост, скорее, зависит не от этого. Чудо-девушка! – сказал он с ухмылкой.
– Ты чего такой вредный стал?
– А каким мне быть ещё? Только что про меня и мою маму наговорили всякой ерунды, да ещё и с Арахнидой поссорился. День не задался. Хм, твоя мама права: я стал богаче, а настроение – паршивое.
– То, как она с тобой разговаривала, – задумалась я, – она так же разговаривала