Жил-был Анри Четвёртый,
Он славный был король,
Любил вино до чёрта,
Но трезв бывал порой…
Супруга сердится:
– Зачем ты научил ребёнка этой ужасной песне?!
Я молчу и улыбаюсь…
Инна Девятьярова
ПОЕЗДАТОЕ
Иллюстрация Григория Родственникова
Я всю ночь воевал. Я был в плотной шипастой броне, в остром шлеме и с мощным копьем. У меня были ноги со шпорами, руки с шипами и глаз с инфракрасной подсветкой. Я шел по колено в дымящейся слизи врагов. Враги были по пояс – зеленые, вредные, юркие. У них были хвосты и колючие зубы. Они прыгали сзади, визжали и падали. Я их давил. Наверху, где-то там, в черно-синем пространстве – загоралось табло и считало подавленных. Я набрал восемьсот двадцать пять, а потом обнулилось.
А потом я проснулся. Будильник свистел и пищал, на нем было семь тридцать четыре.
Проспал!
Я вскочил и помчался на кухню. Впихнул в себя завтрак. Совсем не хотелось, но надо. Я съел три яйца, выпил чай, вымыл кружку и взял чемоданы. Две штуки.
Меня ждал Турук. Он был красным неспешным гигантом, и был относительно близко – тринадцать часов космолетного времени. Вылет – в одиннадцать десять.
…Успел. В десять двадцать влетел в космопорт, рассчитался с таксистом. Отдал свой багаж, мне наклеили бирки – «Турук» на одном чемодане, «Турук» на другом, номер рейса – я сам проверял, это важно. Итак, космопорт, чемоданы, толкучка… и яйца. Проклятые яйца и чай! Я хотел в туалет. Я искал туалет, а когда отыскал – была очередь. Всем было нужно. Я встал в самый хвост и ругался.
Потом зазвонил телефон. Пробудилось начальство. Оно было свежим, вполне отоспавшимся.
– Скоро посадка? – спросило оно. Подмигнуло. Звонок оборвался. Я стал очень злой – как во сне, подавляя врагов. Я нажал на «режим перелетов», и больше оно не звонило. Зачем? Рассказать, что я должен решать на Туруке? Сам знаю, не в первый же раз я по командировкам…
Нет, в первый. Ни разу еще не летал на Турук. Там все очень огромное – и турукчане, и транспорт. В три раза крупней, чем у нас. Мы для них – суетливые карлики…
Страшно.
…Чего я боюсь? Это просто абсурдно! Я взял себя в руки. Прошел в туалет. Он был чистый до блеска, и это меня успокоило.
…Посмотрел на часы – десять сорок! И я припустил. Я бежал мимо стоек и касс, мимо стен и дверей, мимо толп и охраны. Я едва не упал. Я толкался. Я был чрезвычайно невежлив. И все же успел. И влетел в космолет на десятой космической.
Двери закрылись. Прошла стюардесса с Турука. Она была очень огромна, размером с ходячую гору. Она улыбалась оскалом. Она подошла ко мне, чтобы проверить ремни,