Кондрат прилагал все усилия, чтобы ничем не выдать своих истинных чувств и не вызвать подозрений у этого тонкого и умного царского любимца. Поэтому он решил, что лучше всего не выходить из своей роли. И как полагается верному холопу-служаке, унтеру, он до ломоты в пальцах крепко сжал в кулаке золотые кружочки.
– Премного благодарствую, ваша светлость…
Кондрат напрасно тешил себя мыслью, что он не вызвал подозрения у герцога. Арман Эмманюэль дюк де Ришелье, хотя лично и не встречался с восставшими против гнета аристократов простолюдинами, все же извлек для себя кое-какие уроки из революции. А не встретился он с восставшим народом лишь по счастливой случайности. Когда произошла революция во Франции, он по разрешению короля находился вне королевства, в приятном заграничном путешествии. И хотя он избежал встречи с санкюлотами, что без проволочек тащили таких, как он, аристократов на гильотину, герцог понял, что за простодушной покорностью простолюдина может скрываться все понимающий и не прощающий обид человек…
У этого Хурделицына уж очень умные глаза. Такие, словно он все понимает и видит насквозь. А что, если он презирает в душе его, герцога Армана Эмманюэля, ставшего в России эмигрантом Эммануилом Осиповичем?
Перед ним снова возникла сцена аудиенции у русского царя Александра, только занявшего престол, коварно свергнувшего своего отца Павла Первого. Царь Александр Первый тогда сказал ему:
– Дорогой дюк! Вы знаете, юг России достался мне в наследство. Этот край богат и плодороден, но землевладельцы пользуются своими правами для его разорения. Я даю вам неограниченные полномочия и прошу вас возможно скорее установить связь между Малороссией, Турцией и портами Средиземного моря.
– Государь, – ответил тогда Ришелье, – я сделаю все возможное, чтобы оправдать ваше доверие. Прошу вас только об одном условии: пусть моя шпага никогда не будет направлена против француза.
Царь как будто бы принял просьбу. Но хитрый, как древний византиец, ответил неопределенно:
– Идите, дорогой дюк. Я вас отпускаю…
Помнит ли теперь император Российский эту его просьбу? Или пошлет, как графа Ланжерона, сражаться против французов?..
Неужели только чума поможет ему, Ришелье, остаться в стороне от войны со своими соотечественниками и не замарать чести своей и шпаги?..
Ришелье бросил последний взгляд на Кондрата. Да, этот унтер, конечно, не так прост, как кажется. Ведь сумел же он деликатно, так что и не придерешься, затронуть самое уязвимое, самое больное место в его душе. Но нельзя сердиться на людей только за то, что они не дураки…
И Ришелье решил быть до конца милостивым:
– Ты поможешь сейчас графу Рошешуару отвезти венок на похороны и потом отправляйся на