Но есть ли ей практическая альтернатива? Думается, прав К. Гуену, когда обращает внимание на необходимость осуществлять теорию нации-государства на базе последовательной демократизации всей общественной, социальной и политической жизни, что позволит органично проявляться естественному стремлению различных этносов к сотрудничеству, а им самим – свободно, сознательно идти в определенных обстоятельствах на добровольное ущемление своих интересов во имя интересов всего сообщества. И ради его сохранения.
В свете африканского опыта особенно важно присмотреться к подходу к проблеме нации испанского философа Хосе Ортега-и-Гассета. Он отмечал, что «все попытки дать точное определение нации, в современном значении этого слова, остались безуспешными»[40]. Он спрашивал, какая реальная сила сплотила под единой верховной общественной властью миллионы людей, которые мы сейчас называем Францией, Англией, Испанией, Италией, Германией. И отвечал: «Не кровное родство, так как в этих коллективных организмах течет различная кровь. Не единство языка: народы, соединенные в одном государстве, говорят или говорили на разных языках. Относительное однообразие расы и языка, которого они сейчас достигли (если это можно считать достижением), – следствие предыдущего политического объединения».
Наблюдение испанского мыслителя, что нация – качественно иная категория, чем этнос, очень важно. Существенно также, что ход его рассуждения идет против установившихся в бытовом сознании уродливых представлений о нации. И не менее ценна еще одна его идея. Ортега-и-Гассет утверждал: «Не то, чем мы вчера были, но то, чем все вместе завтра будем, – вот что соединяет нас в одно государство».
Устремленность в будущее объединяет нацию сильнее и крепче, чем обращенность к прошлому, чем сползание к давним этническим предрассудкам.
Важнейшую предпосылку образования нации испанский философ увидел в демократизации общества. В национальных государствах современной Европы он отмечал тесную связь и единство интересов отдельной личности с общественной властью, чего не было в античном государстве.
Ученый не закрывал глаза на существование классов привилегированных и классов обездоленных, но высказывал убежденность, что в Англии, Франции, Испании, Германии не было просто «подданных», каждый являлся членом, участником единства. «Национальное государство в корне своем демократично, и это гораздо важнее, чем различия в формах правления», – писал он.
«Общность крови, языка, прошлого – неподвижные, косные, безжизненные, роковые принципы темницы, – развивал ученый свою мысль. – Если бы нация была только этим, она лежала бы позади нас, нам не было бы до нее дела!» Он с восхищением повторял блистательную метафору Э. Ренана о том, что жизнь нации – это каждодневный плебисцит, подчеркивая, что она освобождает гражданина, который повседневно, своим свободным выбором подтверждает принадлежность к нации. «Мысль о том, что нация осуществляется благодаря ежедневному