Войцех предпочел отстать. Пока что на двадцать метров, а, возможно, и насовсем. Волной приятельской ярости его прибило к Оле. Забыв предшествующее отнекиванье, Войцех замотал девушку в свою походную куртку и мешком взвалил на плечо. Так дошли до её извечного поста в приемной пана Бержа. Взлохмаченная и дезориентированная, Оля присела перевести дух и предложила Войцеху похозяйничать в буфетной. За спиной стенографистки проступал дверной проем. Войцех его раньше не замечал. В буфетной его поразил ассортимент белоснежной фарфоровой посуды, элитного чая и кофе с ароматными добавками, а также всяких закусок, которые «забивают желудок», как говорила мать Войцеха, чтобы с детства отбить у него любое клянченье.
– Какой чай можно брать? – медлил Войцех с заварочным чайником наперевес.
– С бабочками, самый дорогой. Поквитаемся за третирование коллег, – вспылила Оля.
– Не ожидал, что вы можете пойти наперекор пану Бержу.
– Минутная слабость. Какой план с подарками?
– Я думал, Куба нарисует трафарет, чтобы перенести эмблему на ящики.
– Вы называете Якуба Кубой?
– А вы нет? – узнал Войцех с облегчением.
– Нет. Насчет эмблемы. Никакого символа или обозначения нет. Придется обыгрывать название.
– Мне неловко спрашивать, но я до сих не знаю, где работаю. И о каких ценностях говорил пан Берж?
– Трест Злото-Радзиньское, сокращенно «РА». Не ищите логику, так повелось. Какие ценности? Уникальные технологии, причастность к лучшему в мире производству. Шеф же рассказывал на репетиции.
– И как это показать графически?
– Никто еще не придумал. Вернее, задумок хоть отбавляй, но шеф с Тамарой всё зарубили.
– Как мне тогда проскочить со своими доморощенными ящиками?
– Сделайте на вкус китайцев да понаряднее. Но понадобятся ленты, – схватила она ножницы со стола. – Помните, как в детстве? По будням все девочки носили красные банты, но в праздники мама доставала белые, и какое это было счастье.
Оля закрылась в буфетной: расстегивалась и застегивалась молния, шелестела блузка, лязгали ножницы. Войцех успел заждаться, но девушка вернулась не с пустыми руками. Она молча протянула нарезанные белые ленты из искусственного атласа. Блузка на ней теперь не сидела, а болталась, да и сама Оля будто стала тоньше и прозрачней. По всей видимости, рассталась с предметом женского туалета.
– Зачем? Не стоило! Выкрутились бы иначе. Как вы теперь? – опешил Войцех.
– Так даже лучше. Будто собственную кожу порезала.
– Вы меня пугаете. Если захотите поговорить, я рядом.
– Возвращайтесь к ящикам. Объезд скоро кончится, и с нас спросят.
Войцех досадовал, что даже незначительные эпизоды с его участием оборачиваются лишениями и околосмертными переживаниями для других. (Кажется, он был так сконцентрирован на себе, что ставил знак равенства между «после» и «вследствие».)