Он тщательно замазал, заклеил и забинтовал мои раны. Лицо его на протяжении всех этих манипуляций оставалось непроницаемым, и я подумала, что он осуждает Сурова за решение снова привезти меня сюда, потому что я могу стать причиной всеобщей гибели.
– Простите… – стоило этому слову слететь у меня с языка, как Сергей печально улыбнулся.
Сейчас, когда я сидела на кушетке, едва доставая ногами до пола, а он возвышался напротив, весь пропахший лекарствами, я внимательно заглянула в его лицо.
– Я не хотела подвергать вас опасности…
Сергей вскинул взгляд.
– Надеюсь, база выстоит против одного пришельца, – он оглядел мои раны: – Потребуется время, чтобы все это зажило. Прости за нескромный вопрос… когда у тебя… гм, следующие дни женского недомогания?
Я вспыхнула от стыда. Нет, я вовсе не была ханжой, просто глупая девичья стыдливость несколько выбила меня из колеи.
– Они чувствуют любую кровь, – видя, что я пытаюсь шевелить губами в тщетных попытках выдавить из себя слова, объяснил он. – Составь, пожалуйста, мне календарь.
– Ладно, – я потерла шею от неловкости.
– Без необходимости не выходи за линии света. У «ловушки» несколько ярких источников.
– У ловушки?
– Так мы называем комнату, где находится объект. Его пребывание здесь строго засекречено.
– Я никому не скажу.
Это заверение вновь вызвало на мужском лице усмешку.
– Ловушка располагается под землей, как и лаборатория. Тебя разместят там, а пока побудешь у меня.
– Там? Рядом с этим… рядом…
– Там ты будешь в большей безопасности. Это снижает вероятность почувствовать тебя извне. Но не исключает, – он завернул смоченную в перекиси марлю в пакет: – Это нужно побыстрее утилизировать. Посиди здесь, Эля.
Если бы он мог, он бы, наверняка, поспешил утилизировать и меня. И за это я не могла на него даже сердиться.
Мне было предложено разместиться на больничной койке и провести в медпункте всю ночь, а утром перебраться за одну из линий света, в подземную лабораторию.
– Хочешь вколю тебя успокоительное? – предложил Сергей, наблюдая за тем, как я ерзаю на койке. – Ты пережила сильный стресс. Чувствовать тревогу – это нормально.
Не знаю, что в моем поведении натолкнуло его на мысль, что мне нужен очередной укол. Возможно, то, что я чересчур суетилась, сопела и жмурила глаза, пытаясь сдержать слезы?
– Дело в том, что они чувствуют не только кровь, но и эмоции людей, – вдруг сказал Сергей. – Мы вырабатываем различные гормоны: дофамин, серотонин, кортизол, адреналин… Они влияют на чужаков. Повышают их уровень заинтересованности в жертве.
– Я не буду плакать. Обещаю, – со злостью выдала я.
– Хорошо. Но твои надпочечники вырабатывают слишком много адреналина.
Мы всерьез обсуждаем мои