– Нет.
Константин был прав. Мне не на что рассчитывать.
И все-равно, в глубине души я знала – я сделаю все, чтобы не достаться убийце моей семьи. Пусть даже мне придется умереть.
Сорок три градуса…
Неожиданно над нами включились красные лампы и на планшете вспыхнула табличка: «Внимание. Рентгеновское излучение».
Глава 10
Мне пришлось сделать очередной перерыв. Покинув ловушку, я задумчиво бродила по лаборатории.
Я чувствовала себя неуютно.
Между мною и другими людьми будто прочертили черту. Куда бы я ни шла, они смотрели искоса, исподволь, скрытно. На мне была незримая метка обреченной, но я все еще оставалась волшебным ключиком от потайной дверцы, спрятанной за холстом в коморке папы Карло.
…хм…
– Не помешаю? – блуждая по коридорам, я, в конце концов, оказалась у стола профессора Севастьянова.
Он остановил работу, поднял очки на лоб и улыбнулся.
– Конечно, нет, Эля.
Он указал кивком на соседний стул.
Я вытащила руки из карманов, села, постукивая холодными пальцами по коленям.
– Мне придется продолжить? – спросила я, заранее зная ответ.
С губ Севастьянова сбежала улыбка.
– К сожалению. Как только объект придет в норму, – Алексей Станиславович снова надел очки и уставился в экран ноутбука: – Ты прекрасно справляешься.
Ложь.
– Вам удалось использовать то, что он сказал?
Севастьянов дернул уголком губ – практической пользы от наших с пришельцем встреч не было никакой.
– Я не могу понять, – нахмурился профессор, – что значит для него Халар? Это не божество, но именно оно диктует и во многом определяет его поведение. Какой смысл несет в себе ратхату? Если они даруют нам смерть, возможно, они считают, что тем самым несут благо. Возможно, они мыслят категориями совершенно иного толка, Эля. Управляя судьбами многих галактик, они не видят ценности в конкретном человеке или даже целой цивилизации.
«А если бы они увидели эту ценность?» – пронеслось в моей голове.
Пока объект медленно обжаривался под рентгеновскими лучами, я вышла в коридор, чтобы скрыться с глаз работников лаборатории. Мне хотелось побыть одной. Мне было тяжело признать, что во мне пробуждалась жалость к пленнику. Пока еще крупица жалости, но она мешала мне так же сильно, как и горошина, подложенная под сотни перин. Учитывая все, что я пережила, я должна была испытывать к чужаку только ненависть.
Но наш пленник – настоящий притворщик. Севастьянов прав, это существо обманывает своей человечностью также, как глубоководный удильщик обманывает наивных жертв волшебным светом в толще морских глубин.
– Элеонора! – немного взвинченный Дубровский распахнул дверь, нашел меня горящим взором: – Вы отходите от инструкций!
Он был раздражен тем, что я имела наглость сама определять тематику бесед с объектом.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную