Эрна скучающе водила взглядом по нарисованным цветам. Девушка терпеть не могла, когда кто-то прерывал её разговор с людьми, и на каждый зов реагировала раздражённым вздохом. На лице её не было привычного напряжения, но и расслабленным его выражение назвать можно было с трудом. Оно застыло в глубокой задумчивости, утопавшей где-то на дне кружки с жасминовым чаем.
От газовой плиты было душно, и Анхель открыл окно, впуская свежий уличный воздух. Он старался не думать об отце, который существенно обременял его жизнь своим присутствием. Увы, но этот озлобленный инвалид закрывал сыну абсолютно все пути, кроме одного – остаться в Тихе и хвататься за любую работу, пока отец не скончается. До этого, по заверениям доктора, было слишком далеко. Впрочем, как бы Хант не страдал от своего положения, но даже в таком случае ему было тяжело желать смерти даже этому человеку. Парень заботливо подносил лекарства в дни, когда Уотан был совсем плох, кормил его, приглашал на дом врача и послушно выполнял все предписания, стойко терпя все ругательства в свой адрес. Лишь несчастный уязвлённый взгляд, наполненный неподдельной тоской, не оставался незамеченным. Мужчине было тяжело, и сын прекрасно это понимал.
Эрна лишь сочувствующе кивала: ей, к счастью, не приходилось иметь дело с настолько больными людьми. На сердце у неё было неспокойно: присутствие Корбла не давало ей покоя, потому как он становился слишком частым гостем в её доме. Мисс Лире волновала и судьба Хеди и малышки Каисы: бедный ребёнок остался без горячо любимого папы, и всем было ясно, насколько это событие ранило детскую душу. Миссис Твайс, однако, не давала и намёка на нужду в чужой помощи, скорее наоборот, открещивалась и гордо заявляла, что она слишком сильна, чтобы держаться самостоятельно. Но и в самой жизни Эрны происходили перемены: девушка готовилась к окончательному переезду из родного дома в столицу, где планировала продолжить учёбу. Сначала всё шло хорошо: и, окрылённая реализацией давней мечты, она с превеликим удовольствием погрузилась в рутину сборов. Некоторые вещи следовало продать, некоторые – распределить по чемоданам, иные – вовсе выбросить.
Каждый вечер проходил под оранжевым светом лампы и с телефонной трубкой в руке: звонки от любимого делали госпожу Лире поистине счастливой. Но вскоре вестей от Франца стало меньше, и это несколько омрачало её и без