Иногда, просыпаясь, мужчина обессиленно лежал на кровати и думал, что всё происходящее явно неспроста. Но сны, где ему являлась покойная супруга, становились единственной отрадой в мире, который он ненавидел всей своей мелочной душой. Он с ужасом вспоминал Лорелай, в адрес которой отпускал не самые приятные шутки, стоило ему лишь пройти мимо или ненароком заглянуть в магазин, где женщина работала. В ответ он всегда видел лишь мягкую и блаженную улыбку, что раздражало ещё больше, и Уотан уходил под тонкий звон колокольчика. После её смерти не осталось прежней злобы, да и вообще ничего, словно её никогда и не было. Казалось, будто бы он и вовсе забыл о бедной городской сумасшедшей, присутствие которой почему-то не давало покоя. Раздражал и её ребёнок – вечно тихий мальчик, когда-то давно совсем не видный за прилавком. Он был похож на Анхеля: молчаливый и послушный, отличие лишь в неподдельной холодности и отстранённости. С годами этот гадкий утёнок расправил крылья и обратился лебедем, что одним лишь взглядом готов показать, что население их крохотного городка ему не ровня. Мистера Ханта трусило от гнева каждый раз, стоило лишь Корблу предложить ему помощь. Давясь собственной желчью и невысказанным потоком оскорблений, инвалид покорно соглашался, понимая, что самостоятельно спуститься вниз у него не получится. Уэнделл улыбался, расспрашивал Уотана о здоровье и делах, а после, проводив до крыльца, желал хорошего дня.
Лора появлялась редко, и в подобные моменты его мучили странные приступы ностальгии. Однажды днём, незадолго до свалившего её с ног приступа, женщина обмолвилась, что в этом году уйдут многие. Началось всё с несчастной молодой фармацевтки, девушки лет двадцати пяти, что слегла с непонятной болезнью. Затем – она сама, и примерно в это же время ухудшилось здоровье мистера Ханта. Джереона одолел приступ пугающей хандры, и вот, парень в полном расцвете сил, у которого ещё всё-всё впереди, так просто берёт и вешается. Сходящему с ума от собственного одиночества и чувства брошенности Уотану отчего-то все эти события виделись взаимосвязанными. Это старуха виновата, – думал он временами, – Прокляла нас, наверное. Стоит отметить, что с возрастом мужчина стал куда более суеверным, чем в молодости, когда он с особым удовольствием смеялся над женой, так преданно верившей в бога.
Охваченные нескончаемым тремором руки отчаянно держали старую грязно- жёлтую кружку, покрытую вековым слоем известкового налёта, сколько бы Анхель не пытался её отмыть. В глазах навсегда погасло некогда