После этого Лиза начала частенько впадать в состояние полной отрешенности, которые очень пугали Анатолия, из которых никто, кроме него не умел ее выводить, хотя многие подруги часами просиживали рядом, пытаясь разговаривать, отвлекать, но только прикосновение рук мужа возвращали Лизу в окружающий мир, только с ним она могла разговаривать, только с ним ей казалось, что все, как прежде.
Так и делился день Слабака – работа, домашние дела у Алисы, время терапии для жены, а для себя короткая ночь, сон, где он становился сильным и волевым.
Два дома, две женщины и некому пожаловаться.
5.
– Ты не замерзла?
– Нет, – ответила Лиза, – давай еще немного пройдемся, – прижалась к его руке, – спасибо тебе!
Желание петь
Закончились три дня трудных переговоров, я проводил на самолет своих, видимо, будущих партнеров, зашел в аэропортовское кафе, чтобы выпить кофе перед тем, как отправиться назад в офис, с трудом нашел свободный столик, расположился, сделал первый глоток, вытащил из кармана смартфон и углубился в чтение свежей почты.
– Позволите? – прозвучал над моей головой голос.
Поднял глаза – у моего столика стоял высокий, стройный мужчина. На вид ему было лет пятьдесят с «гаком». Одной рукой он придерживал за выдвижную ручку небольшой чемоданчик на колесиках, во второй была чашка кофе. Он, вопросительно приподняв брови, указывал взглядом на свободный стул у моего столика.
– Да, конечно, – утвердительно кивнул я и вернулся к чтению письма от китайского поставщика.
Мужчина сел, не спеша размешал сахар в своей чашке, при этом я чувствовал, что он разглядывает меня.
– Вадик? Туз? – тихо спросил он.
Я вздрогнул, поднял голову, внимательно посмотрел на соседа по столику. Что-то отдаленно знакомое мелькнуло в его облике, но ничего конкретного память не подсказала.
– Мы знакомы?
– Не узнаешь? Я – Кунцевский. Аркадий, Аркан.
Конечно! Это был Аркашка – мой бывший одноклассник:
– Привет! Не узнал бы, если бы не сказал! Обалдеть, сколько лет-то уже прошло?!
– Сорок один, – усмехнулся он. – Тебя-то ни с кем не спутаешь.
Аркадий приложил палец к своей левой брови и кивнул на меня.
Да, ярко красное родимое пятно в виде сердечка над моей бровью – такой отметины, наверное, никто больше в мире не имел, меня легко узнать по ней и через сто лет. Именно это пятно было причиной моих прозвищ в детстве: и «червивый», и «туз». Второе мне нравилось больше. Я и свою компанию, которую учредил уже более двадцати лет назад назвал «Проект ТЧ».
– Прилетел? Улетаешь? – кивнул я на чемодан Аркадия.
– Улетаю домой, – улыбнулся он, посмотрел на часы, – через сто двадцать три минуты.
– Какая точность!
– Немцы приучили к пунктуальности, даже педантизму.
– Ты в Германии? Вроде, в Израиль уезжал.