А ведь она права, именно он в том году, какой это класс был, кажется восьмой, красил стены класса в самом начале летних каникул, или они еще даже не начались. Было решено проводить ремонт силами учеников. Кем решено? Сейчас и не вспомнить. Что он точно помнил, что этой покраской в очередной раз подтвердил свою кличку – Слабак.
3.
Впервые кличка родилась, когда в школе, после окончания младшей, начались уроки физкультуры.
Тогда Анатолий – длинный и тощий, как жердь, самый высокий в классе – беспомощно повисал на шведской стенке или перекладине, с грохотом падал при попытке прыгать через козла, смешно, как девчонка, выкидывал руки и ноги в стороны при беге. Одноклассники от души насмехались над его несуразностью. Ради издевки пытались заставить его поднять какую-нибудь гирю или гантель, покатываясь от смеха, глядя на его багровеющее от натуги лицо, по которому струился пот.
Он долго пытался как-то себя проявить в упражнениях, но все это заканчивалось очередной двойкой и поводом для новых насмешек.
Отчаявшись Анатолий ушел в книги, погрузился в их выдуманный мир, читая все подряд про пиратов, рыцарей, благородных разбойников, по ночам во снах примеряя на себя их образы, они и теперь порой приходят в снах, как образцы силы.
Насмехаясь над ним, его не сторонились, пользовались его несомненными успехами в учебе, списывали, заставляли подсказывать, а порой даже и объяснять. Он радовался такой своей востребованности, компенсируя ею свою физическую слабость, которая привела к привычке сутулиться, стесняться своего роста, бояться высунуться из толпы.
К старшим классам, когда у одноклассников начались увлечения курением, а позже и портвейном, широко доступным в советском детстве начала семидесятых, кличка нашла новое подтверждение – послушный и домашний ребенок – Толик никак не хотел переступать очерченные воспитанием границы, вызывая среди «бывалых» товарищей уже злые насмешки и издевательства.
Его «примерность» считалась слабостью, да и что еще от Слабака ждать.
Так было и при ремонте класса. При первой же возможности сотоварищи свалили в поисках более приятных занятий, а Слабак, как обычно, «приссал училок», струсил восстать и остался, в одиночку покрасил все стены.
Слабака назвали Слабаком, но уважали за одно великолепное качество – он никогда не сдавал, он все знал, но на «допросах» в учительской молчал, как рыба об лед, пусть, в силу своей «трусости», был не участником расследовавшихся событий, но свидетелем, так как следовал хвостом за заводилами, в последний момент отходя в сторону и только наблюдая.
Так и жил он в коллективе, но без друзей.
Нет, нет, все же был у него один настоящий друг с самого раннего детства, но, как и полагается Слабаку, этим другом была девчонка. Они сначала росли в одном дворе, были неразлучны, потом попали в один класс, где тоже держались вместе. Звали эту девочку Елизаветой.
Свадьбу сыграли, учась в институте, как и следовало