Не удерживаюсь, и последнее предложение звучит громче, с вызовом.
– Что забавно? – вкрадчиво интересуется Родин.
– Твой «циничный расчёт и пошлая меркантильность», как она сказала…
Отворачиваюсь к окну. И слышу хриплый смешок. Смешно ему… Бесит! Застываю, когда его рука вдруг ложится на мою коленку, гладит сквозь тонкую ткань платья, обжигая. Я медленно поворачиваюсь к мужчине, стараясь справиться с нахлынувшим волнением. Ладонь уже на бедре, жжёт неимоверно. Даже дыхание спёрло.
– Глупая… – бормочет Дар, – Думаешь, тебя не за что полюбить? Веришь ей?
– Нет, – хриплю в ответ, вжимаясь в кресло, – Верю тебе… Но…
Жду, что он уберёт руку, но он не убирает. Ладонь, наоборот, ползёт всё выше по бедру, очень горячая, невыносимо, пока не накрывает лобок. Я прикрываю глаза, беззвучно выдыхая. Он меня, просто, спалит.
– Чёрт, не люблю я её! – рычит Родин и сворачивает эскалейд с трассы на просёлочную дорогу в поле подсолнухов.
Подаюсь вперёд от резкого торможения. Хлопаю глазами. Звук отодвигаемого до упора водительского кресла, мужское плечо у моего приоткрытого рта, щелчок ремня, руки, крепко хватающие меня за талию, рывок, треск платья, которое я не успеваю задрать. И я уже сижу у Дара на бёдрах с широко расставленными ногами и надорванной юбкой, собранной в районе пояса, и слишком отчётливо ощущаю его возбуждение. Упираюсь ладонями ему в грудь, но он даже не замечает. Затуманенный дурной взгляд жадно скользит по моему лицу.
– Всё, Лиль, хватит! – отрывисто шепчет Дар и, крепко обхватив мой затылок, вжимает мои губы в свои.
Я жду грубого напора, внутренне съёживаюсь от предчувствия. Но его губы оказываются неожиданно мягкими, хоть и требовательными. Он, словно, сначала настраивает меня. Смакует. Не напирает. Уверен, что я никуда не денусь, но и отступить не даёт. Мужская рука зарывается в мои волосы, крепко держит. Никакого своеволия и протеста он сейчас не допустит. Это как предупреждение. Не сопротивляйся, и тебе понравится. Подчинись!
И я подчиняюсь. Его вкус проникает в меня, терпкий, пряный, солоноватый. Будоражит, нервирует. Возбуждение окатывает приливной волной. Отступает и вновь захлёстывает с каждым прикосновением наших языков. Они сплетаются во всё более откровенном танце, пробуждающем пульсацию у меня между ног.
– Моя сладкая девочка, – бормочет хрипло Дар мне в губы, его руки мнут мои ягодицы, сжимая и разжимая, чуть разводя в стороны. Пальцы забираются под кружево трусиков, тянут вниз. Бесцеремонно, нагло.
– Только моя…
От его ладоней расходится жар, закипает внизу живота. Лоно начинает жадно сокращаться, мечтая о члене. В Даре меня всё заводит: его мягкая, обволакивающая напористость, словно, в бархат камень завернули, его терпкий вкус на моём языке, его руки, с силой мнущие мои бёдра. Его морской запах, заполняющий лёгкие, въедающийся в мою кожу. Осознание, что так сладостно подчиниться ему. Посреди белого дня, в машине на обочине федеральной трассы.
Да,