Особняк на Рейне. Березовская Светлана

в прямом эфире на теледебатах, и, если «Объединение» выиграет эти дебаты, у них будет преимущество. Удивительная система, но она имела огромный вес. Именно на это и рассчитывали члены партии. Дебаты проходили между избранными представителями партий, но один на один, и это еще более усложняло задачу Альбену, ведь выступать предстояло именно ему. Ораторские таланты фон Дитриха обеспечили ему место в правительстве. Своими речами он мог, при желании, остановить все войны на планете, а мог, наоборот, их развязать. Смышленый и энергичный молодой человек, талантливый политик, притом еще и неподкупный и не коррумпированный, был настоящим самородком, шанс найти который – один на миллион.

      Но именно это обязывало его ко многим вещам, и публичное выступление не только от лица политической партии, но и от лица народа, который эта партия представляет, как раз входила в этот круг обязанностей. Безусловно, Альбен был не один: его коллеги тоже вносили немалый вклад в общее дело, однако Альбен фон Дитрих являлся тем самым джокером, который картежники являют только под конец игры. Он был опорой «Объединения», и именно поэтому эта партия была так сильна, и даже политические противники вынуждены были расступаться перед Альбеном.

      К концу недели Альбен чувствовал себя слегка измученным. У него резко ухудшился сон: каждый раз в голове всплывали какие-нибудь отрывки из документов, совещания… Альбен был утомлен, но сдаваться он не собирался. Раз уж он это затеял, то доведет дело до конца. Фон Дитрих принципиально не отступал ни при каких обстоятельствах.

      На следующий день были назначены дебаты. Альбен репетировал речь, жесты, тембр голоса, расхаживая по квартире из угла в угол. Для политика язык тела был очень важен, даже важнее, чем слова. Можно сказать одно, однако повести себя абсолютно иначе. Альбен старался не допускать досадных ошибок дилетантов. Он держался уверенно и непоколебимо, что бы ему ни говорили.

      Однако в этот момент раздался стук в дверь. Как всегда без приглашения, явился Хенсель. Это был единственный раз, когда Альбен предпочел бы, чтобы Лебнира здесь не было: политик был занят делом государственной важности. Однако он, вместо того, чтобы выпроводить Хенселя вон, нацепил на себя самое радушное лицо и открыл дверь. На пороге, как и предполагал Альбен, стоял писатель, как всегда, с улыбкой на лице. Однако уже через пару секунд улыбка сменилась выражением озадаченности.

      – Ты не рад меня видеть? – серьезно спросил он. Хенсель мастерски умел читать человеческие эмоции, как и Альбен, однако второй был перед Лебниром бессилен еще и из-за давней дружбы.

      – Тебе прямо ответить? – уточнил хозяин квартиры.

      Хенсель кивнул.

      – Не совсем, – устало ответил Альбен. – Я ничего не имею против тебя, однако я сейчас слегка занят, и ты явился не вовремя. Опять ты меня не предупредил.

      Хенсель пожал плечами, мол, бывает, и уже собрался уходить, когда Альбен вдруг его остановил.

      – Хотя