– Ты прав, и я не спорю, – согласился Хенсель. – Ты в этом понимаешь больше меня.
Следующие два часа, пока Хенсель гостил у Альбена, они обсуждали все, что только могли придумать: Россию, погоду, потом плавно перешли на политику. Альбен рассказал, что сейчас он со своей партией работает над новым предложением в законопроект, а Хенсель радостно сообщил о том, что его последняя книга произвела колоссальный эффект на аудиторию. У этих двоих, казалось бы, были совершенно разные интересы, однако они всегда находили общую тему для разговора.
В конце концов, Хенсель, под предлогом важного дела, покинул друга, оставив его одного. Альбен, проводив гостя, вернулся в свое кресло. Перед ним на столике стоял ряд куколок-матрешек, а за ними так и стояла кружка Хенселя. Альбен улыбнулся и стал снова собирать матрешек в большую. А ведь этот процесс и вправду стимулировал умственную деятельность. Альбен задумался над вопросом, к которому он приходил не раз, но всерьез поразмыслить над ним он решил только сейчас: зачем ему это надо? Почему он каждый раз ждет внезапного прихода этого несобранного и слегка легкомысленного человека? Почему он заботится о нем? Почему Альбен так нуждается в этом человеке? Фон Дитрих уже не задумывался особо, почему это происходит. Это шло еще со времен школы и университета, когда Альбен частенько вытаскивал своего товарища из неприятностей, которые находили Хенселя удивительно часто. Две линии жизни сплелись настолько, что ни Хенсель, ни Альбен уже не представляли жизнь один без другого. Альбен частенько ловил себя на мысли, что во время отсутствия Хенселя он чувствует себя некомфортно. Как будто чего-то не хватает. Хенсель врывался в жизнь Альбена, снося напрочь все прошлые ее устои. Но фон Дитрих уже не жаловался на внезапные визиты или звонки посреди рабочего дня: все это стало настолько привычным, что, убери это из жизни, и она станет другой. Альбену нравился такой Хенсель, которого он видел перед собой сейчас: дружелюбный, открытый, неунывающий, пусть и слегка взбалмошный. Несмотря ни на что, это был тот человек, к которому он привык за столько лет, и менять его Альбен ни при каких обстоятельствах не стал бы.
Разум Альбена подсказал ему еще одну причину таких тесных отношений: детство. Одно это слово уже навевало теплые воспоминания. Именно детство навело такой прочный мост между такими разными людьми. Политик прикрыл глаза, и его с головой захлестнули воспоминания о самом приятном времени его жизни.
Все детство Альбена и Хенселя прошло в пригороде Кельна на Рейне. Отпрыск дворянской семьи и сын хозяина судостроительной верфи даже уже не помнили, как познакомились и подружились. Такое бывает, когда долго общаешься с человеком. Зато Альбен отчетливо помнил все забавные случаи того времени. А еще он помнил не по-детски взрослый разговор двух мальчишек лет десяти…
– Хорошо тут, – заявил брюнет, развалившись на траве. – Лежишь себе на травке, и сразу так спокойно становится. Уезжать никуда