И я люблю Вас!» – произнёс.
А Вы смотрели удивлённо
на чувств моих цветной салют.
И рассмеялись: «Я не склонна
влюбляться здесь и прямо тут!»
Тогда я понял, что мы с Вами
есть пара лучшая навек.
И сердце вызвало цунами
и растопило зимний снег.
«В морпорту суда стоят…»
В морпорту суда стоят
пассажирские.
Впечатления хранят
заграничные.
Берега жёлтые,
алжирские.
Небеса Марокко
земляничные.
Памятник Екатерине II
* * *
Во времена Екатерины,
далёкие, как звёзды в небесах,
или – как шпага дворянина,
Россия к морю сделала свой шаг.
Тогда сражались турки с Ушаковым,
(спустя два века флотоводец стал святой)
и в мире русском, черноморском, новом
пусть ненадолго наступил покой.
На Набережной
* * *
Пальцы мёрзнут и прячутся в перчатки.
У трапа ёрзают и суетятся чайки.
На набережной – малыши и мамы.
Чайки падают в воздушные ямы.
Им крошат кирпичи и батоны.
Они кричат, на лету ловят ртом их.
Небо – словно серая штора.
Это осень, и зима – скоро.
Шторм ночью
* * *
Когда на море шторм
и волнам тесно в бухте,
и горизонт так черн,
как руки бога в муфте,
ты смотришь, как на брег
излиться море жаждет,
твой убыстряя бег
с волной и брызгой каждой.
Не видно ни звезды,
лишь фонари готичны,
и пенные скирды
ритмично динамичны.
Шторм – маска-хэллоуин,
но морю не до шуток:
холмами из равнин
оно вздыбилось круто.
И шум – как будто чрево
огромного кита
проглатывает древо
до мелкого листа.
И на секунду страшно
от силищи стихий.
Но море ведь не чашка,
и выльется – в стихи.
Собор
* * *
Стоит собор. Он возрождён.
Забвение, небытие, —
как страшный вспоминает сон
и продолжает житие.
Графская пристань
* * *
Два льва. Колонны. И ступени.
Открытка благородства из веков.
Дошедшая по почте поколений.
По почте исторических витков.
Севастопольский Аквариум
* * *
Рад был бы жюльверновский Аронакс
оказаться в «Аквариуме» у нас.
Всего-то спуститься несколько ступенек вниз:
и – весь «Наутилус», вся подводная жизнь.
Когда Аронакс заведовал профессурой во Франции,
таких «Аквариумов»