– Так… сделай дело – отмой голубчика, я пока за порошком отойду.
– «О-о-о» – удивился Йозеф, которому таких заданий еще не поручали, ведь он здесь был новичком —«Ну, я согласен!».
– «Замечательно, мой хороший! Если бы я тебя спрашивал, то так и сказал бы: тебе не впадлу будет, драгоценный мой? Но я нихрена не спрашивал! Бери шланг, вон тот, слева от канистры… да… еще левее… рядом с ним колёсико, поддаётся плохо, но ты ведь справишься, ты ведь такой сообразительный сукин сын…» – проконтролировал упитанный господин, держа руки на поясе (или поддерживая ими живот) и отхаркивая на пол накопившийся запас мокроты —«Вода ледяная, но ему то разницы нет, в какой задницей трясти… было бы чем трясти, ей богу… Ты когда с колесом возиться будешь шланг не забудь придерживать, а то улетит и сам промокнешь как собака… я скоро!».
Дверь с грохотом хлопнула; от потолка отделялись куски засохшего отбеливателя, а к правому верхнему углу комнаты, прямо возле потайного прохода в соседнюю комнатушку, оборудованную уже под пухлого господина: в наличии имелась складная низенькая кровать, две железные кружки (по неведомой причине стоявшие на полу, поближе к кровати), чугунный котёл, по стенкам которого подсыхало что-то угольно-смолянистое (чем-то напоминающее битумный лак), а также отсвечивающий плакат, на котором виднелись обнаженные, согнутые в коленях миниатюрные ножки и сползающие с них ажурные розовые трусики (в каморке не имелось лампочки, в целях экономии, так что свет из главной комнаты доходил только до этой части плаката, сокрыв всё остальное даже от самых внимательных глаз); примыкало осиное гнездо (двое выглянувших оттуда насекомых с золотистыми брюшками напоминали глаза мумий под сырыми и заплесневелыми бинтами). От громкого звука хлопнувшей двери гнездо начало шевелиться: из его недр доносилось жуткое жужжание, предупреждающее находящихся по соседству людей о скорой безжалостной атаке.
В котле затрещали оставшиеся сухие дрова, и из его жерла повеяло еще большим теплом, ставшим для Джека мягкой воздушной постелью, готовой окутать его сладким медовым сном. Механические осы, казалось, отключили свои взлётные двигатели, подарив последний шанс на спасение. За забитым с внутренней и внешней стороны кривыми досками окном (к тому же заклеенным по краям изолентой) всё равно раздавалось, проникая даже в самые узкие щели, вместе с щекотливым потом слабого ветерка, стрекотание певчих цикад.
Холодный удар сбил Джека с ног. Заключенный отполз к стене, защищая свое голое тело руками, скрючившись в позе эмбриона, прижав покрасневшие колени ближе к ледяной груди. Худощавые ягодицы не смогли обеспечить мягкую посадку на скользкий пол, из-за этого удар пришелся на копчик.
Струя студеной водички под мощным напором била Джеку в колени, взяв чуть выше – в грудь, могла бы дойти до лица, если бы не барьер из сомкнутых