– Изверги, садисты, сатрапы… – сыпал он вдогонку, а дружинники и Прохор Палыч уже двигались в сторону от берега реки. В руках у пленника была его портупея с кобурой, которую он, непойми зачем, цеплял себе на пояс.
– Это что? – поинтересовался Яшка, которому кожаная вещица, похоже, запала в душу.
– А… – догадавшись к чему ведет дружинник, махнул рукой Прохор Палыч. – Наши некромантские прибамбасы. Обычному народу лучше не цеплять… Хозяйство отмереть может.
Яшка поглядел на болтающуюся чуть ниже пояса кобуру и передумал отнимать у пленника занимательную штуковину.
Шли пешком. Чем дальше продвигались, тем плотнее смыкались над головами заросли вековых дубов и лип. В какой-то момент, пришлось оставить лошадей. Их привязали к толстым веткам какого-то раскидистого дерева. Агафон уверял, что до стоянки Лешего уже близко и лучше пробираться через заросли пешком.
Лицо Яшки, меж тем, бледнело так стремительно, что это бросилось в глаза даже Прохору Палычу, который не имел привычки пристально разглядывать морды мужиков.
– Ты чего? – поинтересовался старший дружинник, когда Яшка ни с того ни с сего взвыл и бросился куда-то в сторону, позвякивая латами.
Пришлось остановиться, а молодой, забежав за ближайшее дерево, присел на корточки. То, что произошло дальше не оставляло сомнений. Из него выходили последствия купания в речке вонючке. Да так стремительно, что аура девственного леса в одно мгновение обрела сильное, но не очень приятное амбре.
– Он что? Прямо в доспехи гадит? – не удержался Прохор Палыч.
– Дундук ты! – отозвался Агафон. – И откуда такой взялся? Элементарных вещей не знаешь.
Он повернулся спиной к некроманту, и тот увидел на стальной заднице едва заметный лючок на замке в виде дверного крючка. Такими запирали дворовые туалеты в деревне у бабушки. Давно. В детстве.
– Полезное изобретение! – съехидничал Прохор Палыч, впрочем, не очень явно, чтобы не получить по физиономии. Агафон кивнул.
Из-за дерева Яшка вышел минут через десять. Двинулись дальше, но очень скоро, снова пришлось остановиться. Вода из злосчастной речки полоскала внутренности дружинника с особой тщательностью.
– Как бы лючок не сломался, – зло заметил пленник.
– Не твоего ума дела, – озабоченно отозвался Агафон. – Яшка, ты живой?
– Живой, – прокряхтел молодой из-за дерева. – Вот только не знаю надолго ли. Ну, Водяной, ну сука!
В выражениях Яшка не стеснялся. Оно и ясно. В таком положении, кто угодно соловьем запоет. В перерывах между приступами диареи двигались дальше. На этот раз преодолели по зарослям метров пятьдесят. Прохор Палыч и по асфальту столько старался не ходить, все на машине, а тут по пересеченной местности… С непривычки сердце зашлось со скоростью близкой к частоте работы отбойного молотка. Физические нагрузки были для него чем-то если не