Гненашев не ответил на очевидно риторический вопрос. Он выглядел растерянным. Но Отрадинский знал, что тот его слушает, что ему нравится его слушать. Это знание тешило его самолюбие, и он продолжил рассказывать.
– Вот еще: парадокс Полчинского. Бильярдный шар попадает во временной тоннель и перемещается в прошлое. Он сбивает с курса катящуюся к порталу прошлую версию самого себя и предотвращает попадание. Дальнейший ход рассуждений тебе уже понятен. В общем, приведенные мною примеры очень схожи, – чем дольше профессор говорил, тем увлеченнее становился его тон. – Представь еще, что мы все-таки создадим машину времени. Я решу взять чертежи, вернуться в прошлое и передать их самому себе, но на двадцать – тридцать лет моложе. У двадцатилетнего меня будут чертежи, и через двадцать лет я снова вернусь в прошлое и передам молодому себе чертежи – и так по кругу. В итоге: откуда же взялись эти чертежи, кто их сделал? Ведь я их не делал: зачем, если в двадцать лет у меня появились готовые?
Они вышли из вагона. Поток людей вынес их из-под земли под светлое небо.
– Вот, что интересно, Миша, – если путешествия во времени возможны, то где же туристы из будущего?
Гненашев тяжко вздохнул.
– Но больше всего меня волнует вот что, – воодушевленно продолжал рассказывать Отрадинский, – если я создам машину времени, возьму с собой пистолет и перемещусь в прошлое – всего на пять минут назад, и убью раннюю версию себя, что тогда произойдет? Если я уже убит, я не смогу переместиться во времени, это значит, что все-таки я себя не убил. Если я жив, я могу переместиться в прошлое и себя убить. В конце концов, если я убью прошлую версию себя, что случится со мной настоящим в этот момент – быть может, я исчезну? Но куда же я денусь, в конце концов?
– Зачем же вам в прошлом убивать себя? – неожиданно удивленно спросил Гненашев.
– Незачем, но в теории я могу это сделать, – невозмутимо ответил Отрадинский. – Или, быть может, не могу – уж слишком это противоречит логике. Если же не могу, что должно мне помешать?
Гненашев неопределенно хмыкнул. Еще некоторое время они шли рядом молча, а затем их пути должны были разойтись. Прежде чем расстаться, Гненашев вдруг оживленно произнес:
– Если судить по тому, как много и живо вы об этом рассуждаете, можно предположить, что вы нередко размышляете о перемещениях во времени. Готов поспорить, вы знаете не только парадоксы, но и гипотетические их решения. А если у парадокса есть решение, то это вовсе и не парадокс. Профессор, может быть, все-таки можно что-нибудь придумать?
Глава 3
Рабочий день в Центре начинался рано, поэтому лишь только край неба осветился еще не взошедшим солнцем, в разных уголках города начали просыпаться его сотрудники.
Отрадинский, привыкший вставать каждый день в одно и то же время, проснулся без будильника. Жена и сын ещё спали. Первым