Гненашев улыбнулся и посмотрел на профессора в ожидании, что тот рассмеется Тогмачеву в лицо. Отрадинский нахмурился.
– А давайте лучше возьмем большую иголку, длинную нитку и зашьем дырки в озоновом слое, как в носках? – произнес он с серьезным выражением лица.
Тогмачев от такого предложения чуть было не раскрыл рот. С выражением крайней степени изумления на своем гладком округлом лице он долго пытался понять: то ли профессор Отрадинский говорит всерьез, то ли шутит, то ли и вовсе от дурных новостей повредился рассудком.
– Извините! Что за бред вы несете? – спросил Тогмачев, не скрывая удивления и негодования.
– Не больший бред, чем вы, – спокойно ответил ему Отрадинский. – Если я правильно понял, вы просите меня соорудить машину времени.
– Вы совершенно правильно поняли. Я прошу об этом, потому что знаю, что вы занимались этой проблемой и даже вполне успешно. Сейчас просто необходимо – необходимо для всего человечества, – чтобы вы вернулись к исследованиям. Мы можем привлечь всех сотрудников Центра, любые лаборатории, мы можем даже привлечь коллег из других научных объединений…
– Это невозможно, – пресек его излияния Отрадинский. – Что вы думаете? Что мы все соберемся вместе и построим машину времени? – он испытующе посмотрел на Тогмачева и продолжил: – Скажите, пожалуйста, как вы себе представляете машину времени? Что должна делать машина времени? Если бы я захотел построить обычную машину, автомобиль, я бы смог это сделать. Я знаю, как работает автомобиль, я знаю, что он должен делать: двигатель вращает колеса, благодаря силе трения в нижней точке колеса ось, вместе со мной, перемещается в пространстве – и вот я получаю результат. А как должна работать машина времени? Должна ли она иметь двигатель? Какой вид энергии он будет давать? А ведь это я еще не начинал говорить о парадоксах!
Энтузиазм Тогмачева заметно угас и спеси поубавилось. Уголки его широкого рта опускались все ниже по мере того, как Отрадинский доказывал неосуществимость его идеи.
– Вы знаете, что я ничего в этом не смыслю, – ответил он погодя. – Но ведь вы-то! Ведь вы наверняка можете что-то придумать, это единственная наша надежда!
– Я бы рекомендовал вам обратиться в иные инстанции. В конце концов, раз уж Земля становится непригодной для жизни, может быть, стоит ее покинуть.
– Технологии развиты недостаточно, недостаточно исследовано космическое пространство, – грустно ответил Тогмачев.
– По крайней мере, космическое пространство – это пространство, а как перемещаться в пространстве – нам известно, чего не скажешь про время. А сейчас, извините: конец света – концом света, а нам нужно работать.
***
Рабочий день прошел быстро, как и всегда. Профессор Отрадинский был из тех, кто увлечен своим делом, и время за работой пролетало для него незаметно. Лаборатория была его настоящим домом. Утром он приходил в Центр с удовольствием и нехотя покидал его вечером.
Отрадинский задержался