На закате малаец, стоявший на ногах на носу, заметил впереди темную полоску, которая выступала над морем.
– Момпрачем!.. – вскричал он.
Услышав этот крик, Сандокан, который все еще сидел в задумчивости на корме, рывком поднялся.
Мгновение – и это был уже совсем другой человек: всякая меланхолия исчезла с его лица. Глаза его метали молнии, губы твердо сжались.
– Момпрачем! – воскликнул он, выпрямляясь во весь рост. – Мой Момпрачем!..
И остался стоять, жадно глядя на этот дикий остров, оплот его силы и власти, который он с полным правом называл своим. Он чувствовал, что вновь превращается в прежнего пирата, неукротимого, неистового Тигра Малайзии.
– Мой Момпрачем, наконец-то я вижу тебя!
– Мы спасены, Тигр, – сказал малаец, сияя от радости.
Сандокан посмотрел на него с улыбкой.
– Заслуживаю ли я еще это прозвище, Джиро-Батол? – спросил он.
– Да, капитан.
– А все-таки я думаю, что не заслуживаю его больше, – прошептал Сандокан, вздохнув.
Ближе к полуночи, никем не замеченные, они причалили к большому молу на острове. Сандокан спрыгнул на берег и остановился у первых ступенек извилистой лестницы, которая вела в его дом.
– Джиро-Батол, – сказал он, обращаясь к остановившемуся малайцу, – возвращайся в свою хижину, предупреди пиратов о моем возвращении, но скажи им, чтобы они оставили меня в покое пока. Мне надо поговорить там наверху о таких вещах, которые не для всяких ушей.
– Хорошо, капитан. Я страшно рад, что вернулся сюда. Один я не добрался бы, наверное. И знаете, капитан, я не только готов лечь костьми за вас, но, если вам понадобится человек, чтобы спасти даже англичанина или англичанку, я на это готов.
– Спасибо, Джиро-Батол! Спасибо… а теперь уходи! – И, взволнованный воспоминанием о Марианне, невольно вызванным малайцем, он поднялся по ступенькам, растворившись в густой темноте.
Глава ХIV
Любовь и опьянение
Добравшись до вершины утеса, Сандокан остановился и еще раз обернулся на восток, к Лабуану.
– Великий Боже! – прошептал он. – Какое расстояние отделяет меня от нее! Что она делает сейчас? Оплакивает меня, как мертвого, или грустит, как о пленнике.
Он вдохнул ночной ветер, как если бы вдыхал далекий аромат своей любимой, и медленными шагами пошел к своему дому, где еще светилось одно окно.
Он заглянул сквозь оконные стекла и увидел человека, сидящего за столом, в задумчивости обхватив голову руками.
– Янес, – прошептал он, грустно улыбнувшись. – Что он скажет, когда узнает, что Тигр вернулся побежденным и околдованным?
Он сдержал вздох и тихо-тихо открыл дверь, так что Янес не услышал его.
– Ну что, дружище, – сказал он громко. – Не забыл ты Тигра Малайзии?
Он еще не закрыл рот, а Янес уже стиснул его в объятиях, восклицая в изумлении:
– Это ты?.. Черт возьми, это ты, Сандокан!.. Ах!.. Я думал, что ты погиб!..
– Нет, как видишь, я вернулся.
– Но, дружище, где же ты пропадал? Уже