– Пора что-нибудь съесть.
– Да уж, соловья баснями не кормят, – ответил Калашников.
– Докуривай и пошли.
В темноте, узенькими улочками, проходными дворами-колодцами, мостами и переходами… Аркадий чувствовал, что смертельно устал. Он перестал фиксировать путь, просто старался не отставать от этого чёртова длинноногого чернокожего и мысленно приговаривал, как мантру: «Куда идём мы с Пятачком, большой-большой секрет». И когда после очередного поворота Калашникова ослепила декоративная подсветка Гранд Канала, он встал как вкопанный. Шум, смех, плеск воды, музыка и волшебная красота ночной Венеции настолько поразили его, что важняк забыл, куда и зачем шёл.
– Давай сюда, Аркадий, – окликнул его Луиджи с порога какого-то ресторанчика. – Здесь лучшая рыба и паста с морепродуктами. Калашников вышел из оцепенения и пошёл не столько на голос итальянца, сколько на запах жареной на свином жире, а после замаринованной сардины.
Через полчаса сытые детективы вновь обрели способность думать и рассуждать.
– Полагаю, это были близнецы, – глубокомысленно изрёк Траволо.
– Угу, – ответил Калашников, запивая остатки ужина чудесным местным Просекко. – Какие у нас планы? Честно говоря, я бы уже куда-нибудь упал, а завтра с утра, со свежими силами в бой.
Но как выяснилось, вечер только начинался.
– Хорошо. Сейчас проведём один эксперимент и упадём. – Луиджи расплатился, допил свой бокал и встал. – Пойдём.
Калашников, собравшись с силами, двинул следом. У кромки воды Траволо свистнул ближайшему гондольеро. Расфуфыренная лакированная лодка с бархатными сиденьями, золотыми кистями, словно снятыми со старого абажура, и картинно разряженным в тельняшку рулевым, величественно подплыла на зов.
– Давай, Аркадий, прыгай на нос. Будешь потом рассказывать своим, что слушал «О, соле мио» под луной в Венеции.
Гондольеро гостеприимно улыбался, но ровно до тех пор, пока Траволо не показал ему удостоверение и не скомандовал, куда плыть. Из знакомых слов Аркадий уловил «Канареджо». «Ага, – подумал он, – едем туда, откуда заходили утром». Гондольеро снял рекламную улыбку, надел домашнее лицо и деловито тронулся в путь. А вокруг кипела жизнь. Ночная Венеция напоминала «Титаник», который неизбежно потонет, но не сегодня и поэтому, пока оркестр играет, надо есть, пить, танцевать и веселиться!
Аркадий ещё днём приметил у слияния Канареджо с Гранд Каналом роскошный палаццо, светлым фасадом выходящий к воде. Искусная вечерняя подсветка выгодно выделяла из темноты арочные проёмы и баллюстрады балконов. Блики электрического света, отражаясь от воды, играли в стёклах окон. Казалось там, за стеклом, не прекращался маскарад, начатый триста лет назад: кружатся и кружатся в танце костюмированные пары, дамы в гродетурах, мушках и напудренных париках жеманничают с кавалерами, наёмные