Через пару десятков метров бот вырулил в Гранд канал. Окружающее напоминало Аркадию старую открытку, которую он когда-то видел у бабушки. «Боже, какая сумасшедшая, ни на что не похожая красота», – подумал Калашников.
– Нравится? – Как будто услышал его мысли Траволо.
– Очень красиво, – сдержано ответил Аркадий по-русски.
– Отшень красиииво, – сделав скорбное лицо, передразнил его Луиджи, и рассмеялся, – Белиссимо! Дивино! Магико сплендидо! Вот как надо говорить! Ты в Венеции, и она тонет, лови момент, дорогой Аркадий, пока не утонула совсем. Впрочем, мы прибыли. Видел когда-нибудь настоящий полицейский разворот на воде?
Траволо выжал газ, круто повернул штурвал налево, потом сразу направо. Катер по диковинной траектории ювелирно вписался в ряд с такими же ботами, лодками попроще и гидроциклами у деревянных мостков. «Понторез!» – С завистью и восхищением подумал Калашников.
Здание, от которого отходили мостки, над входом имело невзрачную вывеску «QUESTURA». Несколько парней в форме весело болтали под ней, активно жестикулируя, но замерли в восхищении, глядя на пируэт у причала. Как только мотор затих, раздались аплодисменты. Один из парней двинулся навстречу высадившимся Аркадию и Луиджи. Поравнявшись с Траволо, обнял его в ответ на такое же дружеское приветствие. Луиджи отдал полицейскому ключ от катера, они обменялись ещё парой слов, попрощались и разошлись. Полицейский спустился в лодку и двинулся по своим делам.
– Это мой одноклассник. Росли в одном районе, вместе учились в полицейской академии. А потом я уехал в Рим и стал большой шишкой, – пояснил Луиджи. – Пойдём, Аркадий. Катер нам сегодня больше не понадобится.
Далее узенькими улочками, проходными дворами-колодцами, мостами и переходами оказались у мрачной постройки, облицованной рустовкой (2). Унылая глухая стена, высотой с трёхэтажный дом, вся поросшая мхом, вьюном и местами покрытая чёрной плесенью, вызвала у Аркадия смешанные чувства. По мёртвой глади камня в мягком свете предвечернего солнца струилась новая зелёная жизнь. Впрочем, ощущение нереальности происходящего исчезло, как только Луиджи открыл тяжёлую металлическую дверь и из тёмной прохлады пахнуло знакомым запахом смерти пополам с листерином.
Калашников шёл за Траволо по коридору и думал о том, что все морги подобны друг другу, в какой бы части света они не находились. Единственное, что отличало венецианскую анатомичку от питерской – мерзкое мушиное жужжание под потолком. Луиджи без стука вошёл в одну из дверей и через минуту вышел вместе с похожим на старого рокера бородачом в бандане, расписанной листами канабиса.
– Доктор Лучиано, – сообщил Траволо по-английски и вновь перешёл на родной язык. Из скоростного речевого потока Калашников смог только уловить, что патологоанатома