Семечкин не обращал внимания на свой бокал, безучастно смотрел на стену перед собой. Веселья с ним не получалось. Потом равнодушно сказал:
– Если хочешь, можем выдать тебе новые способности. Ты сможешь особым образом ощущать присутствие неких металлов. Появится что-то вроде дополнительного органа чувств.
– Давай, – мгновенно согласился Алик. – Даруй дар суперсобирателя. Чтоб подобно гному, видеть тайны земли: золото, можно серебро, медь, ну, еще цинк и все, пожалуй. Я скромный.
– Выпил еще бокал, взял тяжелую бутылку шампанского и сунул ее под мышку.
– Уже готово с моими способностями? Пойдем, поглядим.
За дверями «Дупла» Алику сначала показалось, что все вокруг усыпано битым стеклом, необыкновенно блестящим. Потом он понял, что видит сквозь землю, будто сквозь лед на озере. Предметы, разные, непонятно как оказавшиеся в глубине земли, блестели под ногами, как пятна света, разного цвета и величины.
– Культурный слой, – Алик глотнул шампанского из бутылки. – Как много денег, оказывается, повсюду валяется. Эх, знать бы об этом раньше в период нищеты.
– Нищета – порок-с, так говорил Достоевский, – сказал Семечкин. – Слегка был знаком, вместе на каторге отбывали.
Семечкину опять приходилось верить. Алик поставил бутылку на кирпичную глыбу, вечную, вросшую в землю двора, ее Алик помнил всегда. В глубине кирпича мерцало золото, уже знакомое Алику пятно света.
– Монета там что ли? – пытался понять Алик.
Золотой червонец с каким-то Николаем, – сказал Семечкин. – Раньше здесь стоял угол фундамента. Дореволюционный хозяин замуровал на счастье в 1913 году, когда начал строить доходный дом. Говорил, что это самое твердое основание для будущего процветания.
– У меня жилье скромнее, – произнес Алик. – Пойдем, познакомишься. Думал, что скоро выгонят меня из моего угла, все ждал исполнителей. – На ходу допил шампанское и отбросил бутылку. – Но теперь их есть чем успокоить. А я уже сам начинаю предметы различать. Вон глубоко золотой перстень блестит, сплющенный такой, а там, вроде, остатки древнего кошелька с билоновыми монетами.
Остановившись у двери своего подъезда, Алик добавил:
– Мы с кошкой проживаем очень скромно. Даже тараканы у меня отчаялись от голодомора, эмигрировали. Впрочем, говорят, что они повсюду исчезли.
– Вы, человеки, странный вид безволосых обезьян, так плохо относитесь к другим живым существам на своей Земле, – произнес Семечкин. – А мы создали тараканам другой светлый мир. Избавили от вас. Сложный тяжелый вы народ. Лучше бы мне воплотиться на земле носорогом или бобром.
И опять этому приходилось верить.
Часть