До квартиры господина Рябова пришлось подниматься на ощупь, скользя ногами по высоким обледенелым ступеням.
– Сюда, попрошу сюда, – Рябов ввёл Тимофея в полутёмную спальню с холодным спертым воздухом, указав на высохшую женщину, укрытую грудой одеял.
– Верочка, представь, господин доктор согласился тебя осмотреть!
У госпожи тайной советницы оказалось воспаление лёгких. Тимофей присел около кровати женщины, с горечью осознавая своё бессилие:
– Боюсь, вам будет нелегко найти нужное лекарство.
Он сразу понял это, оглядев дочиста ограбленную квартиру стариков, в которой по иронии судьбы сохранилась лишь весьма ценная бобровая шуба.
– Я порекомендую вам народное средство. Его нетрудно сделать самостоятельно.
Он быстро написал на клочке бумаги рецепт луковой микстуры и ушёл, провожаемый униженными поклонами бывшего тайного советника, имевшего по табелю о рангах генеральский чин.
Улица встретила пронзительным ветром и полной, хоть глаз выколи, темнотой. «Тьма – это хорошо, никто не проследит», – решил Тимофей, пробираясь сквозь наметённые сугробы снега, который при новой власти никто не убирал.
Память вновь перебросила мостик в очаровательный шведский городок Вестерос, к любимой Зиночке. Он отвёз её туда в сентябре, когда осень уже вовсю буйствовала в садах и парках, посыпая кроны деревьев оранжево-жёлтой крупой увядания. Всего два часа езды на поезде от туманного современного Стокгольма, и прямо с вокзала оказываешься окружённым спокойной провинциальной жизнью, сразу отмечая, насколько непохожи на русские избы крашеные деревянные домики с белыми скамеечками у дорожек и затейливыми клумбами.
Арефьевы обрадовались ему как сыну. Да и как иначе: они знали его с десяти лет. Нина Павловна и Юрий Львович были большими друзьями его отца, самыми близкими людьми, которым доктор Пётр Сергеевич Мокеев доверил воспитание своего приёмыша-сироты из деревни Соколовка.
«Скоро увидимся, не грусти», – сказал он Зине при расставании на перроне вокзала, до последней секунды не решаясь выпустить её руку из своей…
Как легко и уверенно говорились такие слова всего полгода назад. А нынче, утром уходя из дому, ни один человек в городе не уверен, что вернётся назад живым и здоровым.
Тимофей прошёл по узкой улочке, вплотную застроенной четырёхэтажными домами, в тёмном городе выглядевшими, как сожжённые корабли на рейде. Прохожих не было, лишь на повороте к Миллионной улице, торкнувшись лицом в застывшую грязь на обочине, ворочался мальчик лет восьми.
Тимофей нагнулся:
– Вставай, замёрзнешь. Тебе помочь?
На него глянули осоловевшие глаза, и мальчик захрипел.
Господи! Присмотревшись к ребёнку, доктор с содроганием понял, что тот смертельно пьян.
Смертельно! Это слово было ключевым. Тимофей постарался поставить парнишку на ноги, но тот всё время сползал вниз, стукаясь головой о гранит мостовой, проглядывавший между снежными валунами. Оставить мальчика тут – верная гибель для него. Тимофей поставил