Девушка попыталась робко улыбнуться, несмотря на то, что её била нервная дрожь:
– Спасибо, пан Тимофей.
– Крыся? – чуть не споткнувшись от неожиданности, Тимофей с изумлением узнал в незнакомке свою подругу детства польку Кристину Липскую, дочь сапожника из Варшавы.
– Так. Крыся, – она приноровилась к размашистому шагу мужчин, стараясь на ходу застегнуть рваненькое пальтецо, распахивавшееся при каждом движении. – Я сразу вас узнала.
– Это мой сводный брат Всеволод, – представил князя Езерского Тимофей.
– Дзякуе, ясновельможный пан Всеволод.
Девушка взглянула на князя с таким восхищением, что тот смешался. Крыся чуть улыбнулась его замешательству, убрав с лица выбившийся локон, и сразу стала видна неяркая, но изысканная красота юной польки: прямой нос, красивый изгиб тёмных бровей над ясными глазами цвета грозового неба, чётко очерченный рот. Нижняя губа девушки была разбита в кровь.
К больнице подошли в молчании. Торопливо миновали полутёмный приёмный покой, заполненный стонущими больными. Некоторые из них устроились прямо на полу, привалясь спинами к грязным стенам, а те, кто не мог самостоятельно сидеть, были стащены единственным оставшимся в отделении санитаром к дверям малой операционной. В ноздри набивался кислый запах мокрого меха старых полушубков и сладковато-спёртый дух человеческого тела, перемешанный с ядрёным ароматом махорки-самосада.
Проведя гостей через узенький коридорчик, Тимофей открыл входную дверь с врезным английским замком:
– Мой кабинет.
Он ввел гостей в крошечную каморку, обставленную массивной старомодной мебелью. Здесь царили чистота и покой. Бунтующий город остался далеко позади, а здесь, казалось, с поворотом исцарапанного ключа открывается дверь в милое, давно исчезнувшее прошлое.
Скинув с плеч намокшее пальто, Тимофей по-хозяйски достал из ящика стола несколько высушенных ломтей ржаного хлеба, представляя, как обрадуются угощению гости:
– Я попрошу санитарку принести кипяток. Сева, поухаживай за Крысей: посидите, отдохните, поговорите. А я – работать. Видели, что творится в приёмном покое?
Оставив друзей в кабинете, он торопливо сбежал вниз по лестнице, прикидывая в уме примерное количество пациентов. Хорошо бы их сперва рассортировать по тяжести заболеваний, иначе некоторые из них могут не дожить до рассвета.
Сестра милосердия нетерпеливо указала на истекавшего кровью матроса в простреленной насквозь тельняшке:
– Доктор, этого в первую очередь!
Раненый натужно дышал, закатывая к потолку белки глаз.
Пока доктор перевязывал моряка, за спиной захрипел дед; кинулся к нему – принялась кричать толстая баба с раздавленными на революционном митинге ногами. Через час работы спину у Тимофея ломило так, словно он разгрузил баржу с углём, очень хотелось пить, но не было времени добежать до бачка с кипячёной водой, стоявшего в углу на треногом табурете.
Порой