Тимофей смотрел на названого брата, и в его голове хаотично мелькали мысли, словно злая метель, бушевавшая в эту минуту над городом. Он страстно желал присоединиться к защитникам Отечества и в то же время ясно сознавал, что не имеет права оставить свою больницу и родителей. Будущее представлялось ему холодной тёмной полыньёй, в которой, словно запоздалые осенние листья, кружатся людские судьбы. Кого-то затянет под лёд, а кто-то выплывет. Ясно ему было только одно: он не может уйти из дома вдвоём с Всеволодом. Родители этого не переживут.
– Я не вправе уйти с тобой на войну, но, оставшись, я буду помогать людям всем, чем смогу, – пообещал Тимофей, сознавая, что с этой минуты их жизнь висит на волоске.
3
С каждым днём жизнь в Петрограде становилась всё суровее, а к началу тысяча девятьсот восемнадцатого года наступил настоящий голод.
Хлебная норма, выдававшаяся на руки, составляла двести граммов в день. Невозможно было представить, что пару лет назад этот голодный, обветшавший город был блестящей европейской столицей, удивлявшей приезжих изобилием лавок и магазинов с крикливыми вывесками «Поставщик императорского двора».
Тимофей поднял воротник пальто, на ходу отряхнув шапку от крупных снежных хлопьев, и миновал прежде роскошный ресторан «Квисисана», о котором напоминала лишь покосившаяся вывеска да лакированная дверь с напрочь оторванной ручкой.
Мальчишкой он бегал этой дорогой в особняк Езерских на встречу с его сиятельством князем Всеволодом Андреевичем, ныне просто гражданином республики Советов, а теперь идёт с тайным поручением к актрисе Рассоловой, племяннице его любимой наставницы Досифеи Никандровны.
– Гражданин, предъяви документы! – как черти из табакерки, выскочили из-за угла двое матросов с красными повязками на рукавах.
Тимофей остановился и, не споря, протянул патрулю паспорт.
– Буржуй?
Один из матросов, мордатый парень в чёрном башлыке, щёлкнув затвором винтовки, презрительно плюнул ему под ноги, едва не попав слюной на ботинок.
– Врач в Пантелеимоновской больнице.
– А не врёшь? Покажи сумку.
– Смотрите.
– И правда, доктор, – разочарованно протянул матрос, разглядывая лежащий сверху стетоскоп, и милостиво разрешил: – Живи. Успеем расстрелять.
Патруль пошёл дальше, а Тимофей облегчённо перевёл дух. Если бы они поворошили инструменты в кожаном саквояже, то наверняка наткнулись бы на плотный пакет с документами, где тщательно отмечен круг лиц, желающих выехать на помощь государю и знающих Тобольск – городок, в котором большевики прячут Его Величество. Кроме того, под свёрнутыми в трубочку бинтами лежало письмо для передачи императору Николаю Александровичу со строками поэта Сергея Бехтеева.
Тимофей выучил их наизусть и часто повторял про себя как молитву:
Боже, Царя сохрани
В ссылке, в изгнанье, вдали,
Боже, продли его дни,
Боже,