Женский портрет. Инна Иохвидович

для себя проговорила Лида, чувствуя какое-то сродство к этому уже почти старому человеку, – со мною, в театре, это тоже часто происходило. Ну, когда я из роли, отыгранной роли в о з в р а щ а л а с ь к себе. Мне иногда страшно становилось: «Где я? Не потеряла ли я себя? А вдруг я при в с т р е ч е себя не узнаю? И тогда вставал уж совсем ужасающий вопрос – «Кто я?»

      – Во-во, и я о том же, – подхватил Виктор Павлович.

      – Но я думала, что это касается только актёрской профессии, такой режиссёр был, кино снимал – Андрей Тарковский, так он вообще актёров за людей как бы не считал. Нет, – махнула рукой Лида, – не в смысле, что кого-то эксплуатировал, или что-то нехорошее, по отношению к актёру ли, актрисе допускал, нет. Просто он считал актёров, вроде как бы не совсем людьми, а неким «резервуаром», неким «сосудом, который можно наполнить любым содержимым, получить любую “форму”». И чем более огромен «сосуд», чем более громадные размеры принимает, тем более талантлив тот или иной актёр…

      – Ох, Лида, ты ж себе в полной мере не представляешь, что такое завод! Я как проработал там десятилетия, как пил после работы каждый день, уж не понимая ничегошеньки, как себя «потерял», и уж не помнил, ни «кто я», ни «где я», только зелёненьких человечков, не человечков, а чёртиков видел. Меня ж в больницу сюда и привезли, думали, что «белка»…

      – Что, что? – не поняла Лида.

      – Да, «белая горячка», пояснил мужчина, – я ж тоже бы так считал, да здесь я и з а д у м а л с я и вот, по сей день думаю. И вот, что тебе, мила девица, скажу. Эта, как ты считаешь психушка – просто р а й, по сравнению с заводом. Однозначно прекрасное место, – впадая в привычную задумчивость, сказал на прощанье Виктор Павлович.

      К тому ж, оказалось, что в психушке особенно много творческих людей проживало, с некоторыми Лидочка свела и близкое знакомство, особенно с поэтами и художниками. Она стала собирать их рисунки и эскизы, записывать стихотворения, безыскусные, но искренние. А одно понравилось ей настолько, что она своей актёрской памятью быстро его запомнила и часто позже читала своим знакомым:

      «Сам себе герой

      Сам себе чужой

      Вечно сам не свой

      Кто же я такой?

      Веду я с тенью бой,

      Иду я на убой

      Какой-то не такой

      Мой мир для всех пустой

      Пустые все слова

      И крýгом голова

      Забыла вся братва

      Обугленного льва

      Сколько депрессий нужно отдать

      За каждую каплю полученных знаний

      Здесь никто не поймёт

      Сугубо личных твоих переживаний

      Просыпается

      Поднимается

      Идёт

      Спотыкается

      Поднимается

      Утирается

      Вновь спотыкается

      Поднимается

      Плюнул. Домой возвращается

      Этот кошмар сотни раз

      Повторяется

      Пытки судьбы

      Всё не прекращаются

      Жертва стихов вовсе не просыпается

      Сбылась