Случилось это в трамвае, шестиклассница Лида возвращалась из музыкальной школы. Девочка стояла на задней площадке у выхода, а обернувшийся к ней высокий мужчина строил такие смешные гримасы, что девочка не могла не расхохотаться. Мужчину это как будто окрылило и он начал двигать и носом и даже ушами, то одним, то другим, а то и двумя сразу. Лидочка была в восторге! И когда он подошёл и начал расспрашивать, сколько ей лет, да в каком классе учится, да с кем живёт… то девочка охотно и без опаски отвечала, ведь наверняка он был не только смешным, но и хорошим. Когда пришла пора ей выходить, оказалось, что и дяде Гене (так он себя назвал) тоже на этой остановке.
Дальше они шли уже вместе, зимние сумерки мгновенно превратились в ночь. Дядя Гена продолжал рассказывать что-то очень весёлое, но Лиде почему-то перестало казаться это смешным. С каким-то внутренним ужасом она вдруг поняла, что вовсе он не хороший, а с т р а ш н ы й, и что необходимо прямо сейчас, как-то оторваться от него и бежать, бежать, что есть мочи… И проходя мимо каждой известной ей подворотни, связанной с проходным двором, она говорила себе: «Вот сейчас, здесь…» и… продолжала идти рядом с ним. А дядя Гена тоже, будто почуяв перемену в настроении девочки, замолчал, только продолжал рядом идти. А в какой-то момент сильно толкнул её в полутёмное парадное. Там он стал тянуть её по ступенькам вниз, ведущим в подвал. Свет от тусклой лампочки как-то сумаcшедше ярко, заплясал в его зрачках, на секунду он выпустил из руки рукав Лидиного пальто, а она изо всех сил толкнула его плечи. Он упал на ступеньки навзничь головой вниз.
Когда девочка прибежала домой, она долго ещё продолжала слышать частые удары своего перепуганного сердца и радовалась им, понимая, что избежала смертельной опасности…
Она перестала быть доверчивой, и уже не считала всех этих мужчин – хорошими людьми, хоть каждый из них и пытался представиться ей таковым. Она была уже осведомлена об угрозе, от них исходящей, правда изредка будто бы жалела их, считая «больными», «психически больными». Во всех «них» было одно о б щ е е, её поражавшее – это испуганное выражение лица, словно у детей, которые знают, что занимаются запретным, за что их будут и ругать, и наказывать, сильно наказывать… Отсюда были их дрожащие руки, трясущиеся губы, у многих слюни в уголках рта, взгляд загнанной зверушки, желание скрыться во мраке переулка, тупика, подъезда, подворотни, чердака, подвала…
Теперь она, просто увидев, избегала их. А в транспорте корчила гримасы, строила рожицы, чтобы, как считала Лида, «выглядеть пострашней», а то просто-напросто опрометью бежала…
В последних классах школы подоспела новая беда. Мама, всегда казавшаяся девочке какой-то «бесполобезвозрастной» вдруг не просто влюбилась, но начала с этим мужчиной встречаться. Они даже объявили Лиде, что собираются законно оформить свои