Внезапно он закричал на неё: «Чего стоишь, вон, пошла вон!»
Больше Лида не видала его живым.
И мёртвым увидеть его ей не удалось. Когда она решилась подойти к открытому гробу, то один из его сыновей крепко взял её под локоть, так что она и с места сдвинуться не смогла.
Придя с похорон домой, бросилась она на кровать и так пролежала несколько часов, бездумно глядя в белизну потолка. Пока внезапно гулкая пустота внутри неё не заполнилась Его голосом. Он не просто кричал, он приказывал: «Чего лежишь, иди ко мне! Что не слышишь? Я тебе говорю сейчас же, иди, ко мне иди, иди, иди…» Лида закрыла руками уши, словно голос Его раздавался из открытого окна, и его можно было не слышать… А он беспрерывно требовал и требовал, чтобы она немедленно шла к нему…
Она не выдержала наказов Его властного, Его грозного голоса и, побежав в ванную комнату, не только включила, не зажигая газ, колонку, но и лезвиями исполосовала себе руки. И с облегчением услыхала, как постепенно не таким командирским становился Его тон, как еле слышными, чуть-чуть улавливаемыми были его приказы, как исчез он совсем, неразличаемый в каких-то шорохах и вскриках и… полное затишье…
Очнулась она неведомо где? Голова была тяжелой и пошевелиться было непредставимо. Она только различила во мраке какие-то белеющие приборы, на их подсвеченных экранах плясали змеино-зелёные полоски, слышались звуки похожие на слабые вздохи, раздавались негромкие стоны, тихое завыванье… Почему очутилась она тут? И почему не может пошевелиться? Чем обмотана вся? Вопросы хоть и были тревожными, но не вызывали в Лиде никакого возмущения или страха, она странно-равнодушно лишь констатировала собственное бессилие… Пока снова не погрузилась в некое сновидное оцепенение…
Как потом Лиде рассказывала мама, соседи по площадке почуяв запах газа вызвали «Аварийку». В ванной и обнаружили включённую колонку и истекающую кровью девушку без сознания. Так она очутилась в реанимации клиники скорой и неотложной помощи.
Её долго не переводили из реанимации в обычную палату, и оттого, после того, как окончательно пришла она в сознание, при ней умерло несколько безнадёжных больных. Девушку это не просто потрясло! Впервые, наверное, задумалась она о своём «праве на смерть». А ведь раньше она часто повторяла строчку чьего-то стихотворения: «Он жил как мог / Но умер как хотел». И верила в своё «право на…»
«Эгоистка я, – корила себя Лида, – как я могла, а мама, разве я думала о ней? Нет, только о собственной боли, только о Нём, и о невозможности без него длить эту муку, эту жизнь… Нет, не по своей воле родилась, и не мне обрывать, права не имею. Как он тогда сказал правильно, когда говорил о себе, пятнадцатилетнем: «Оказалось, что все без всех могут жить!» Вот в чём, хоть и страшная, но правда!»
Лиду внезапно перевели из