В их женской палате Лида заметила нескольких женщин, занимавшихся онанизмом, их руки, не только ночью, но и днём, трогали себя всюду. И часто даже засыпать приходилось под ритмичное поскрипыванье панцирных сеток кроватей. «Почему они все, почти все, занимаются рукоблудием?» – задавала себе раньше этот вопрос Лида. Нынче она уж не задавалась никакими вопросами, потому что впору было заниматься э т и м ей самой.
– Ты чего сама-то не своя? – спросила её как-то крупная, какая-то мужиковатая санитарка.
– А что такое? – насторожилась Лида.
– Да, ничего, смотрю только, что маешься ты, – заулыбалась санитарка, обнажая свои с металлическими коронками, зубы.
– Маюсь? – попыталась выдавить из себя улыбку Лида.
– Конечно, – подтвердила та, и внезапно, дело было в туалетном предбаннике, притянув к себе крошку Лиду, крепко ухватилась одной рукой за грудь девушки, и каким-то привычным движением другой руки, скользнула в трусы девушки.
– Отпусти, – хотела было вскрикнуть Лида, да рот её был залеплен санитаркиным поцелуем, язык той по-хозяйски орудовал у неё во рту.
Как вдруг она закричала, как бывало вскрикивала от наслаждения с Ним, с любимым. Вот когда ей стало по-настоящему страшно! И после краткого телесного блаженства, в душе поселились отвращение к себе самой, вперемежку с тоской бессловесной…
Неизвестно сколько бы просидела она на полу в туалетном предбаннике, сновавшие женщины из их отделения не обращали внимания на уткнувшуюся головой в колени, небольшую девушку, если бы не медсестра, пришедшая делать к ним в палату процедуры. Она-то и вытащила её оттуда.
Несмотря на одуряюще-дурманящее действие лекарств Лидочке было так противно, что не хотелось не только ничего делать, но и жить вдруг остро не захотелось.
«Как же это могло со мною произойти, получается я была как-то подсознательно готова к этому и даже, жутко помыслить, хотела этого «облегчения» хотя бы посредством этой бабы с металлическими зубами, этой/этого, как называли их в ГУЛАГе – кобла?» – вспомнилось ей вычитанное из литературы слово. И тут она быстро побежала в уборную, где выблевала всё, будто очищаясь от какой-то внутренней скверны…
Её проконсультировал больничный терапевт, признав какую-то желудочно-кишечную инфекцию. На несколько дней её отправили в «изолятор», где обычно содержали либо больных гриппом, либо какими-то ещё инфекциями. Там, одна, остальные койки пустовали, Лида дала волю слезам, переходящим в рыдания и в истерический, сотрясавший её смех, и начала избивать себя. В основном целилась в грудь, в низ живота, исцарапывала ногтями внутреннюю поверхность бёдер…
Пришедшая в выходные навестить её мать не узнала в измождённой женщине