Голос у полковника оказался густой, как мед, и оглушительный, как раскаты грома. Ничего удивительного – служба в армии дает прекрасную возможность для упражнений в красноречии. Речь – там, перед новобранцами, или, напротив, разнос набедокуривших старослужащих… И хотя Киру показалось, что сохранившая порядок и боеспособность пехота больше прислушивалась к коротким, отрывистым командам капитана т’Жозмо, худощавого, чуть сутулого офицера с седыми подкрученными усами, господин делла Куррадо, ничтоже сумняшеся, приписал победу себе. Ну… Может, так и надо? Победа полка это всегда победа полковника. Даже если тот просидел половину боя под телегой, прячась от стрел. Во всяком случае, если вдруг возникнет сомнение, любой генерал предпочтет поверить своему непосредственному подчиненному, а не какому-то кондотьеру, сражающемуся – страшно сказать! – за деньги, а не из чувства острого патриотизма. Еще в начале лета Кир не сомневался, что такое положение вещей – единственно правильное. Но теперь он больше склонялся к мысли, что генералы прислушиваются к полковникам оттого, что сами рискуют оказаться в подобном положении.
Наверняка в разогретом бурными переживаниями разуме господина полковника вызревал замысел блестящего рапорта. В нем будет, несомненно, отражено мудрое руководство боем с превосходящими силами противника, глупость наемников, вечно путающихся под ногами, невыносимо тяжелые погодные условия и многое, многое, многое другое. Похоже, краснолицый, упитанный и коренастый господин т’Арриго делла Куррадо уже видел себя генералом. А пока он принял самое деятельное участие в дележе добычи.
Оставив Мелкого на попечение Мудреца, Кир и Пустельга отправились искать Кулака. И нашли его беседующим с господином полковником.
Т’Арриго делла Куррадо приподнимался на носки, надувался, словно индюк, багровел щеками. За его спиной вздыхали, переминаясь с ноги на ногу, два капитана – т’Жозмо дель Куэта и т’Гуччо ди Баролло – и пяток лейтенантов. Видно, полковник собрал их для представительности. Тут же присутствовали четверо окраинцев из конвоя – всем пехотным полкам Сасандры, сформированным из новобранцев, придавались обязательные полусотни сопровождения, отлавливающие дезертиров и следящие за поддержанием дисциплины в частях.
Рядом с хмурым Кулаком, теребящим золотую цепь, свисавшую до середины груди, стоял всего лишь один старый Почечуй, исполнявший в банде обязанности коморника.[8]
– …а я не понимаю, господин кондотьер, по какому такому праву вы пытаетесь прибрать к рукам всех коней? – возмущался делла Куррадо.
– А я не понимаю, – терпеливо повторял (должно быть, не первый и даже не десятый раз) седобородый Кулак. – Я не понимаю: для чего командиру пехотного полка полсотни выезженных