Я раздавил сигарету, запер красные замковые ворота и поехал обратно в «Спектр». Меня неожиданно одолел голод.
Я переоделся к ужину и спустился в вестибюль. Слева я заметил симпатичный маленький ресторан. К сожалению, он закрылся несколько минут назад. Поэтому я подошел к стойке и спросил, какая из приличных едален все еще работает.
– В башнях Бартола у Залива, – сказал ночной портье, подавив зевок. – Они будут открыты еще несколько часов.
Я уточнил у него, как туда добраться, и вышел на улицу, и заполучил долю в торговле бриаровыми трубками. Слово «абсурдно» здесь подходит больше, чем «странно», но вы ведь помните, что все мы живем в тени Большого Древа?
Я подъехал к ресторану и поручил припарковать слип-сани униформе, которую вижу, куда бы ни пошел, – она всегда увенчана улыбающимся лицом и открывает передо мной двери, которые я мог бы открыть и сам, и протягивает мне полотенце, в котором я не нуждаюсь, и вцепляется в мой багаж, который я не хочу сдавать в камеру хранения, и постоянно держит правую руку у пояса, готовая повернуть ее ладонью вверх, едва завидев блеск металла или заслышав шуршание бумаги особого сорта, и у нее есть огромные карманы, куда она все это прячет. Она преследует меня больше тысячи лет, но презираю я на самом деле не униформу. Я презираю эту чертову улыбку, которая включается лишь при одном условии. Мои сани переместились отсюда туда и приземлились между двумя проведенными краской линиями. Потому что все мы – туристы.
Когда-то чаевыми логично вознаграждалось лишь то, что должно было выполняться быстро и эффективно, и они служили дополнительным заработком для представителей отдельных низкооплачиваемых профессий. Это понимали и принимали все. Однако туризм – давным-давно, в век моего рождения – навел слаборазвитые страны на идею, что всякий турист – это добыча, после чего на все страны, включая те, откуда туристы были родом, распространилось представление о деньгах, которые могут заработать те, кто носит униформы и предоставляет ненужные и непрошеные услуги с улыбкой. Вот армия, которая завоевала мир. После того как в двадцатом веке свершилась их тихая революция, мы все, едва выйдя за дверь, становимся туристами, гражданами второго сорта, которых безжалостно эксплуатируют улыбчивые легионы, захватившие власть коварно и бесповоротно.
Теперь в каждом городе, куда я попадаю, на меня набрасываются униформы, смахивают перхоть с моего воротника, впихивают мне в руку буклет, зачитывают свежий прогноз погоды, молятся за мою душу, бросают шаг-щиты на ближайшую лужу, протирают лобовое стекло, поднимают над моей головой