Когда отец был при смерти, Анджела вернулась в Каслбей и устроилась на год в местный монастырь на работу. Она решила, что обязана оказать поддержку матери. Должен же кто-то из детей находиться рядом со старушкой в предстоящие тяжелые месяцы. Анджеле очень не хотелось покидать большую веселую школу в Дублине, но мать настоятельница обещала сохранить за ней место в течение года – мисс О’Хара была слишком ценным кадром, чтобы ее потерять. Анджела гуляла по утесу вместе с Шоном, когда тот вернулся домой на похороны отца. Брат с сестрой разговаривали легко и непринужденно, как это было всегда, их связь нисколько не пострадала. Они остановились у ступеней и присели на поросший травой склон, глядя на море, над которым кружили и кричали чайки. Шон мягко заговорил об узах, долге и необходимости делать то, что подсказывает сердце. После беседы с братом Анджела поняла, что не вернется на работу в Дублин, а останется ухаживать за матерью. Она не чувствовала обиды – ни тогда, ни потом. Она не испытывала ненависти ни к Джеральдине – за то, что та не перевезла мужа-англичанина и детей в Каслбей, ни к Марии. Как они могли решиться на что-то подобное? А Шон был священником-миссионером, который уже посвятил свою жизнь добру. И разве парень будет помогать по хозяйству, даже если вернется домой?
Но по ночам, когда ее терзала бессонница, а сердце сжималось от постоянной тревоги и страха, Анджела не питала к брату особой любви. Как он посмел говорить с ней о долге? Как он посмел? В чем состоял его долг, могла бы она спросить. Первое искушение – и брат отказывается от сана, забывая о том, что знал с тех пор, как достиг нужного возраста, чтобы выучить катехизис: тот, кто однажды принял сан, остается священником навсегда. Он спал с японкой, и не один раз, у него вот-вот родится второй ребенок. Анджела никогда ни с кем не спала, и у нее было больше прав на личную жизнь, чем у служителя божьего. В своем письме Шон сообщал, что рассказал Сюе об Анджеле и та предположила, что Анджела достаточно сильна, чтобы понять брата.
«Большое тебе спасибо, Сюя, – думала Анджела по ночам. – Спасибо тебе, милая, отзывчивая сестра-японка. Сваливай все на Анджелу, как обычно. Ты ведешь себя в лучших традициях семьи О’Хара, даже не сомневайся».
Клэр получила письмо от монахини из средней школы, к нему прилагалась программа открытого конкурса на стипендию тысяча девятьсот пятидесятого года. Оно пришло вместе с обычным набором счетов, квитанций и рекламных объявлений от поставщиков, привозивших почту семье О’Брайен.
Агнес сидела у плиты и, наблюдая за движением ложки, раскладывала по тарелкам кашу. Старшие братья и Крисси расположились по одну сторону большого кухонного стола, покрытого рваной клеенкой; Клэр и младшие братья сидели спиной к двери. Зимой семья могла спокойно поесть только за завтраком. Никто не трезвонил в дверь лавки до того, как дети уходили в школу.
На теплой кухне могло быть уютно, если бы не груды хлама; при попытке встать из-за