***
День 4 марта 1697 года, а по старому стилю так 7215, начинался не как обычно.... По улицам Москвы везли три телеги с железными клетками. Охраняли их конные драгуны с палашами наголо, впереди их ехали бирючи и кричали:
– Государевы воры и изменники, Ивашка Цыклер, Федька Пушкин, Алёшка Соковнин да стрельцы Васька Филиппов, Федька Рожин и воровской казак Петрушка Лукьянов! А наказаны главные трое воров будут четвертованием, а их помошники- обезглавливанием!
Толпы люлей стояли на обочинах. ожидали, что скажут или крикнут приговорённые. Но те лишь молчали, да из ртов по подбородкам текла кровь.
– Да им языки урезали! – крикнул купчишка, стоявший полдаль.
– Молчать! – крикнул подъехавший драгунский ротмистр, – а то и ты живо языка лишишься. а то и головы!
Купец живо спрятался среди обывателей, москвичи испуганно замолчали.
– А главный виновник да вдохновитель сего возмущения – это покойный боярин Иван Миилославский! И кровь эта не нем, разбойнике и изменнике! А что бы той крови досыта а напился, под местом казни поставлен гроб с костями боярина. И путь никто больше не смеет бунтовать! – закончил речь бирюч, и опустил Царёву грамоту.
В такой гробовой тишине, лишь под лай собак и ржание лошадей, этот страшный поезд и добрался до Болотной площади, места казней.
Палачи открывали железные клетки, и не снимая цепей, поволокли приговорённых к заготовленным плахам, огромным деревянным основаниям. Тут опять вышел бирюч, и стал громко читать Царёву Грамоту:
«А у Алешкиных детей Соковнина , у Василья, у Фёдора, у Петра, у Ивашковых детей Цыклера чины их, к которым написаны они в Разряде, за воровство отцов их отнять и написать их, Василья с братьями, по Белогороду, и служить им в Белогородском полку, а Цыклеровых по Курску. А в Москве им без указа Великого Государя не ездить же. А из поместий их и извотчин и особых дач дать им Василью 25 дворов, а Петру и Ивашковым детям Цыклера по пяти дворов. А буде за ними особых дач нет и им дать то ж число поместий и из вотчин отцов их. А Федькиным детям Пушкина из поместий и из вотчин и из особых дач , за воровство отца их не давать, а отписать те ево Федькины и остальные Ивашковы и Алешкины и детей их поместья и вотчины , и московские дворы и животы на Великого Государя и по оценке продать, а деньги в ево государеву, казну . А женам их, Ивашкове и Алешкине и Федькине, и дочерям – девам с тех поместий и вотчин ничего не давать, а дать им загородные их дворы, да из животов их дать против того, как дано Федькиной жене Шакловитого. А людей тех Алешкиных да Федькиных и Ившковых отпустить. А Лариона Елизарьева за то, что он известил про то убивство ему, Великому Государю, пожаловал Великий Государь в дьяки . Да ему же дать из Ивашковых поместий и вотчин Цыклера 50 дворов крестьянских.А Григория Силина пожаловать в старые подьячие, да ему же дать из Ивашковых животов на 1000 рублёв и быть ему у дел на Житом дворе, что у Мясницких ворот.»
Лицо царёва слуги покраснело от натуги, но он старался не закашляться. Как же, умаление Царской