Костис ахнул, словно из него вышибли дух. Он и не слышал, как она прибыла. Посмотрел на Эвгенидеса – тот все так же сидел на табуретке. Громкие крики Костиса не отвлекли короля. Он наверняка слышал шаги в коридоре. Потому и говорил тихо, чтобы те, кто приближался, не услышали его. Зато Костиса наверняка все прекрасно слышали. Слышали, как он кричит на короля. Как бьет посуду. А теперь увидели, как он с угрожающим видом стоит над королем.
Костис судорожно вздохнул. Ему хотелось прибить короля. Хотелось плакать. Он рухнул на колени перед королевой и опустил голову чуть ли не к полу, спрятал лицо в руках, все еще сжатых в кулаки, сгорая от ярости и горького, горького стыда.
Глава вторая
Над головой Костиса раздался голос королевы:
– Будь добр, объясни, с какой стати я должна прийти в казармы поговорить с моим гвардейцем.
И Эвгенидес столь же спокойно ответил:
– Могла бы вызвать его к себе.
– И ты бы тоже пошел? Потащился хвостиком?
– Я что, веду себя не как подобает королю? Костис тоже об этом только что сказал.
– Да, мой король, многие твои поступки совсем не подобают королю. И один из них – выслушивать это от своего гвардейца.
Эвгенидес воспринял упрек без единого слова.
– Ты не приказал его повесить, – молвила королева.
Костис с трудом поборол желание упасть на живот и подползти к королеве. Никогда еще он не чувствовал такой беспомощности. Он был как муха в паутине: чем больше трепыхаешься, тем быстрее придет конец.
– Не приказал, – подтвердил король. Костис неслышно молился. – Я не хочу его вешать. – Надежды Костиса разбились вдребезги. Он проклинал себя за то, что хоть на миг поверил, будто король не станет отбирать ферму у его семьи.
– Не стоит вмешиваться в работу правосудия, – предостерегла королева.
– Ну хорошо, – небрежно бросил король. – Повесь их обоих.
– Его и кого еще из моих верных слуг, о мой король? – Она ни на миг не повысила голос, ее слова были холодны и выверенны, и под ее гневом Костис, все еще стоявший на коленях, содрогнулся.
– Телеуса, – пожал плечами король, и королева умолкла.
– Значит, это все-таки был злой умысел, – наконец произнесла она.
Спаси боги их обоих, не было тут никакого злого умысла. Костис осторожно оторвался от пола.
– О моя королева, – заговорил он как можно спокойнее, глядя снизу вверх в ее лицо, обращенное к нему с высоты. Он бы что угодно сделал, лишь бы не привлекать ее внимание.
– У тебя есть что сказать? – удивленно молвила она таким тоном, как будто ее собака внезапно села и попросила выслушать.
Напрасно он назвал ее «моя королева». Надо было сказать «ваше величество». Для всех, кто бы ни обращался, она всегда была «ваше величество», но если он предатель, то не может больше звать ее «своей королевой». От этой мысли грудь пронзило болью. С самого первого дня он