– Войди. – Присаживаясь на постель. В комнату входит седовласый мужчина с залысиной, вокруг глаз пролегли морщины, опуская веки. Несмотря на возраст, он держит осанку, выпрямляя спину. На нём серый, выглаженный костюм, не имеющий карманов. – Что случилось?
– Мистер и миссис Силити будут ожидать Вас к ужину через десять минут. – Он опускает голову, ожидая ответа.
– Хорошо. Я спущусь.
Он кивает и покидает комнату, закрыв за собой дверь.
Тяжело вздыхаю, падая обратно. Как не хочется туда идти, слушать обвинения, претензии. Им не нужен повод для ненависти, а мне нужно, чтобы они отстали.
Принимаю душ, одеваю коричневое, атласное платье на тонких бретельках. С волос капает вода, выжимаю их полотенцем, но на ткани остаются потемневшие пятна, к которым придерётся мать. Игнорирую туфли и спускаюсь вниз босиком, ожидая праведного гнева. Пусть лучше к внешнему виду цепляется, а не в душу лезет.
– Ты выглядишь неподобающе. – Она смотрит в окно, покручивая бокал.
– Мне удалиться? – Буду рада остаться голодной, избежав общения.
– Не сегодня, Эмирия. – Заглядывает в глаза, рукой указывая на стул напротив себя. Во главе стола должен сидеть отец, но его пока нет. Значит моральные пытки продляться дольше.
Занимаю место, надеясь на игнорирование и желание не общаться со мной. Избегаю встреч взглядом – ненавижу её компанию. Она раздражала одним видом. Этой притворно-сладкой улыбкой, любящей матери и супруги. Этой уложенной причёской, платьем без единой складочки. Она была фальшей и хотела, чтобы бы мы с Геретом были такими же. Идеальными отпрысками с безукоризненной репутацией, вызубренным этикетом и прекрасными внешними данными. Ей нравилось играть этот спектакль, в котором её положению завидовали. А особенности моего лица портили эту картину, из-за чего она ненавидела меня и пыталась «переделать», словно наказания и строгость могли изменить асимметрию рта.
Я не питала иллюзий относительно своего положения. Со мной не станут церемониться и не посветят в дела семейные. Жду, что от меня избавятся – вопрос: когда и при каких обстоятельствах?
В столовую входит отец. Он одет в бордовый костюм, воротник которого закрывает шею, запахиваясь на серебряную пуговицу. Тёмные волосы уложены назад со смещением в сторону, виски выбриты. С нашей последней встречи его лицо изменилось: скулы стали выпирать больше, а щёки впали сильнее. Глубоко посаженные глаза придавали взгляду суровости – он всегда смотрел исподлобья, хмуря брови на переносице. У него тонкие губы и оттопыренные уши.
Поражала эта несхожесть с родителями. На фоне Герета отец казался щуплым и маленьким. Только стати в нём было больше – он гордо выпрямлял плечи и ходил, задрав подбородок. От матери брат унаследовал цвет волос. В остальном мы разные.
В детстве эти различия породили